Блабериды - [85]

Неожиданно накатил страх, не тот животный испуг, как если наткнуться в лесу на труп собаки, а вполне осознанное чувство, будто в голове сработала сирена и разбудила разум.

Периметр «Зари» охраняется системами видеофиксации и вибродатчиками. Лес вокруг «Зари» может быть заражен. Для чего я пришёл сюда в одиночку, под вечер, без дозиметра и защитной одежды? Я быстро шагал обратно, и каждый комар на моей шее, каждое касание ветки по лицу казались ожогами; я почти чувствовал радиацию.

Заброшенные постройки меня не пугали. Это просто руины. Мертвые камни. Я боялся конкретных вещей, я боялся своего будущего страха, который разгорится от мысли, что я не могу проверить дозиметром свою обувь и не знаю, могут ли комары, выросшие в местных болотах, переносить изотопы.

Я шёл всё быстрее, и вдруг остановился. Нет, я не остановился. Ноги продолжали нести меня к дороге, я лишь чуть-чуть замедлил их шаг.

Я узнал место из сна. Сюда мы выскочили с Алисой из туннеля, убегая от волны, которая шарила по лесу. Деталей того сна я не помнил, но знал, что это то самое место. Это было слабое ноющее чувство, которое охватывает нас, когда мы через много лет возвращаемся во двор своего детства.

Но это странное дежавю длилось недолго. Я снова бежал к выходу. Вдруг где-то слева мелькнул человек. Я на секунду притормозил и всмотрелся в кусты, где нечто яркое маячило в ветвях. Я присмотрелся, и шальная мысль промелькнула в голове: кто-то также потерялся в этом лесу. Кто-то, такой же как я. Очень похожий.

Я окликнул фигуру, но она стояла ко мне спиной. Я подошёл, силясь разглядеть её в резком пятнистом свете, но скоро с облегчением понял, что это лишь старая оранжевая куртка, накинутая небрежно поверх веток. Левый карман был разорвал и свисал, обнажая плоть подкладки.

Я помчался дальше и уже был на тропинке, ведущей к выходу, когда услышал звук или, точнее, чей-то громкий и далекий выдох, который прокатился по лесу громом пустых бочек. В дыхании этого звука мне послышались слова: «Не получится».

Нет, не было никаких слов. Тлеющий вулкан испустил дух. Слова были лишь в моей голове. Просто так совпало. Ветер шуршал в кронах.

— Получится, — подумал я на всякий случай.

Скоро я вернулся на дорогу, снял обувь и забросил подальше в кусты. Джинсы решил выкинуть дома.

Я подошёл к машине и огляделся. Возбуждение мешало думать. Запасной ключ мог быть дома у тестя, потому что автомобиль, фактически, покупал он, и его же ребята ставили сигнализацию, но, возможно, при установке они зашили второй ключ под панель приборов для обхода иммобилайзера, и тогда дело совсем плохо.

У меня достаточно денег на карточке, чтобы вызвать эвакуатор. Я стал гуглить номер подходящей службы. Связь была плохой. Страницы открывались по три минуты.

Вдруг взгляд упал на капот автомобиля, и я увидел ключ с брелком. Они лежал на вентиляционной решетке в промежутке между кромкой капота и дворником. Я уже оставлял их здесь как-то, балда.

Вести машину босиком оказалось неудобно, я натёр на стопе мозоль, но до дома всё-таки добрался. Глядя на меня весело и с укором, Оля спросила:

— Ты куда кеды дел, беспризорник? Ноги-то чёрные.

— Да в бассейне оставил, — соврал я.

* * *

Из всей редакции по-человечески мне нравилась Арина. Она была полной и картавой. Изредка на её белом лице появлялась застенчивая улыбка, будто нарисованный алой помадой смайл. На планерках меня успокаивала её неспешная речь. Не важно, о чём говорила Арина — она всегда говорила о доме, выпечке или цветочных горшках.

Природа мужчин, так сильно реагирующих на внешность, поставила Арину в безвыходное положение. Её личная жизнь ограничивалась тихими вечерами с такой же полной мамой и двумя котами. От мужчин она чаще слышала издевки и сказанные полушепотом пошлости. Но даже так Арина не разучилась ценить хорошее отношение и чувство юмора и обладала изрядной самоиронией. Я находил Арину довольно красивой: у неё была белая кожа и необычный разрез глаз; вообще её черты были правильны, только непростительная полнота портила всё дело. Многие считали Арину вялой и глуповатой, хотя ни то, ни другое не было верным.

С Ариной у нас сразу сложились хорошие отношения. Арина умела ценить людей, которые относятся к ней без предубежденности. Ей нравилось, что я не замечаю адресованное ей ехидство, которое порой переходило и на меня. Пару лет назад нас можно было назвать друзьями. В пределах офиса Арина была моим самым частным собеседником.

Потом что-то сломалось. Казалось, что я чем-то обидел Арину, хотя не мог вспомнить конкретный момент, не помнил даже, чтобы когда-нибудь резко ей противоречил. Но ей могли рассказать обо мне что-то плохое или я сам допустил неудачную шутку на каком-нибудь пьяном корпоративе.

Я называл Арину «чистой душой». Её взгляд на жизнь был не по годам взрослым и рассудительным, словно ей было лет шестьдесят, но была в ней и абсолютно детская вера в добро и честность. С Ариной всегда говорила лучшая часть меня.

Охлаждение не было внезапным. Я просто почувствовал отчуждение, и поскольку наши отношения никогда не требовали прояснения, неясным остались и причины этого странного разлада.