Блабериды - [83]

Большаков с Ферзевым несколько секунд предлагали друг другу ножницы для разрезания ленточки, которая висела поперек дверного проема, как кладбищенская цепочка. Решили, что резать будет мэр Большаков.

Показав журналистам кусок ленты, он прошел в комнату управления и сказал:

— Ну что? Поехали?

Большаков прижал ладонью кнопку-грибок с надписью НС-3.

Ничего не произошло. Через головы я видел лишь край его рукава. Ропот спустился по цепочке журналистов. Аня принялась кому-то звонить и попросила всех спуститься вниз.

Вдоль бассейна забегал усатый мужчина в синем комбинезоне с оборванной лямкой, отдаленно напоминавший Супер-Марио. Пока журналисты вяло паслись около бассейна, Супер-Марио взлетал по лестнице к пульту и обратно. Голос его раскатывался по бассейну:

— Тринадцатая! Фазу проверь! Кабель, значит, проверь.

Наконец по бассейну разлилось гудение, вода слегка задрожала, а из раструба фиолетовой горки полился прозрачный поток.

Супер-Марио выключил насосы и минут через пятнадцать Большаков снова сказал:

— Ну что? Поехали?

Он хорошо представлял, как должен смотреться и звучать в кадре. Фраза была сказана с той же интонацией, что и в первый раз.

Заработали насосы, полилась вода, Большаков выбрался из тесной каморки и, стоя у перил балкона, сказал:

— Теперь вот дети смогут купаться, даже если погоды не будет.

Он смотрел на противоположную стену бассейна и казалось, что он смотрит на океан.

Потом был пресс-подход. Большаков, Ферзев и Силагелаев стояли в опасной близости у края бассейна на фоне горок. Фиолетово-оранжевый свет придавал лицам спикеров загадочный оттенок. Они снова говорили об упадке и подъеме Тимина, об инвестициях и социальной ответственности. Всех тиминцев пригласили на торжественное открытие 1 июля.

Закончилось всё почти внезапно. Спикеры, исчерпав ресурс слов, рассосались. Журналисты начали шумное брожение, защелкали штативы, Аня подняла вверх свою оранжевую папку и повела собравшихся в здание заводской столовой, которая находилась наискосок от бассейна. С журналистами она была уже на «ты», а предвкушение обеда делало настроение особенно игривым.

В столовой были накрыты столы, стояла водка и недорогой коньяк. Скоро началось традиционное расслоение журналистского общества на тех, кто приехал на автобусе областной администрации, и тех, кто за рулем. Аня сновала между журналистами, раздавала визитки и флешки с фотографиями.

— Коллеги! Если вам понадобятся ещё фотографии или компьютерные макеты, напишите мне.

Коллеги дружно кивали. Оператор с громким голосом тянул вверх очередную рюмку, к которой тянулась ещё одна рука с рюмкой, так что оба напоминали памятник «Рабочий и крестьянка». Оператор горланил:

— Ну! За социальную ответственность!

Аквапарк обсуждали недолго. Скоро завели разговор, кто где был и кто с кем знаком.

Аня подошла и ко мне:

— Вы там, пожалуйста, не обращайте внимание на мелкие недоделки, просто, знаете, в такой суете готовились, что даже не всё успели.

— Конечно, — кивнул я. Кто же мне даст обратить на это внимание.

Я сунул флешку и визитку в карман джинсов и поблагодарил Аню за труды.

Скоро журналисты уговорили её выпить, а оператор потом долго орал «Горько!». Через полчаса его вывели из столовой и усадили в автобус, где он порывался сесть за руль.

— Жарко сегодня, — заметила Аня, глаза которой уже блестели усталостью. — Немножко развезло. Бывает.

Я попрощался с ней и поехал обратно по улицам Тимина с жёлтыми домами в лепнине, нижний этаж которых портили вывески магазинов. На выезде из города разбитая грузовиками дорога стреляла по днищу машины мелкими камешками. Над рощей висело облако карьерной пыли.

* * *

Глаза слезились от кондиционера. Перед одной из развязок я заметил указатель на Филино, и мне почему-то захотелось проехать мимо «Зари», хотя это и давало крюк в двадцать километров.

Но я ошибся. Дорога от съезда с федеральной трассы до Ключей бессовестно петляла и шла через мелкие селения с ограничением скорости, поэтому до поворота на закрытый поселок я добрался в полвосьмого вечера.

В опадающем солнечном свете зелень воспалилась слабым оранжевым. Стадо коров выглядело набором пластмассовых фигурок, которые невидимый игрок в шахматы попеременно двигал вперед. Кроны деревьев налились объемом. Солнце било почти в спину, и картинка в зеркалах заднего вида мерцала, как утренний сон.

Должно быть, грустно жить в таких декорациях и осознавать, что их нутро отравлено непонятным ядом.

Я проехал указатель на Ключи, и километра через два остановился, убрав машину как можно глубже от дороги, почти на самый косогор. «Заря» должна находиться метрах в пятистах за полоской леса. Тень от машины разлеглась вдоль пыльной обочины. Графитовая дорога уходила почти по прямой. Она повторяла складки холмов, но сохраняла прямолинейность. Воздух над капотом дрожал. Оглушительно молотил вентилятор. От поля жарило. Кузнечики и какие-то зудящие жуки ждали момента, пока затихнет вентилятор. Их скрип и шорох поднялся над травой. Он начинался где-то вдалеке, пролетал мимо и отзывался эхом вдали. Голос поля носился над ним, как мятежный дух.

Я заглушил двигатель.