Блабериды - [79]

Я помолчал и добавил:

— Проблема в том, что я не могу ни писать, ни думать. Вот это действительно беда.

— Если это ваша единственная беда, я могу помочь.

— Как?

— Я знаю человека, который может вернуть вам… легкость мысли, что ли. Если вы не против прокатиться.

Не знаю, почему я согласился. Наверное, из чистого любопытства. Братерский раньше не обманывал ожиданий.

Мы вышли из «Марии», когда солнце уже наклонилось к горизонту, и тени домов заполнили промежутки улицы. Клумба на центральной площади полыхала желтым огнем. Я поехал следом за машиной Братерского.

* * *

Братерский привез меня к светло-серой многоэтажке, которая стояла у большого проспекта в ряду похожих домов, таких серых и облезлых, словно с их фасадов сняли скальп. Разномастные балконы напоминали скворечники для самозахвата земли.

Нужный нам дом был отнесён от дороги, точно солдат, не шагнувший вместе с шеренгой. Вдоль дома шел строительный забор, увешанный фиолетовыми афишами с лихими танцорами в оранжевых леггинсах. Вихрь этих двойников был так задорен, что, казалось, забор тоже вот-вот пустится в пляс.

На углу дома под кряжистым деревом был вход и вывеска «Консультации психолога». Я видел подобные вывески раньше и всегда гадал, что за идиоты доверяют мозги врачам, которые заседают в таких каморках. Сегодня таким идиотом оказался я.

За строптивой пластиковой дверью оказался холл с пустой стойкой, диванчиком для ожидающих и громкими часами. От всей обстановке веяло случайностью, будто интерьер оформлял человек, рандомно кликающий каталог интернет-магазина.

Навстречу вышел крупный человек с седой бородой на рыхлом красноватом лице и очень тяжелой, прямоугольной головой, которая лежала на плечах и как бы раздвигала их вширь. Глаза его щурились в перманентной улыбке. Одет он был в старый вязаный свитер, спасавший от весьма назойливого кондиционера.

— Здорово, Серёг, — негромко поздоровался он с Братерским.

Тот уточнил о какой-то Лизе (отпросилась), о сыне (уже уехал) и делах (идут, слава богу). Затем сказал, кивнув на меня:

— Алексей Павлович, твоя помощь нужна.

Человек улыбнулся и сделал усталый жест «ну раз нужна…», протянул бахилы и пригласил в соседнюю комнату, переделанной из зала жилой квартиры.

Здесь стоял одинокий стол, кресло и кушетка. Розовые жалюзи казались серыми из-за кустов по ту сторону окна.

— Ну, вещи кидай тут и садись на кушетку, — сказал бородач. — Рассказывай, что беспокоит.

Он накинул поверх свитера халат, выставил из-под стола табурет и сел напротив меня, разглядывая вполне добродушно. Я глянул на Братерского. Тот оперся на край стола и сказал:

— Алексей Павлович отличный диагност. Он владеет разными техниками, в том числе гипнозом.

Бородач отмахнулся.

— Иди ты, гипнозом, — заворчал он. — Дай нам сначала побеседовать. Серёжа, ты бы вышел в приемную, там журнальчики разложены.

Братерский оставил нас.

— Максим, — сказал Алексей Павлович. — Всё что говорится в этом кабинете — остаётся в этом кабинете, хорошо?

Я кивнул. Он спросил о моей семье и работе. Он ничего не записывал, но слушал внимательно. Смерть родителей я описал лишь в общих чертах, и всё же заметил тень тревоги на лице бородача, а потом мы вдруг вырулили на историю с Саввой, которого случайно встретили в торговом центре.

— Дело ведь не в том, что она предпочла меня, — рассуждал я, почему-то вдруг доверившись этому человеку. — Меня мучает вопрос, предпочла бы она меня при прочих равных, понимаете? Мне кажется, он оставил в ней зерно, и это зерно прорастает снова и снова.

— Смотри, — сказал бородач подсаживаясь ближе и растопыривая пальцы рук, на одном из которых была внушительных размеров золотая печатка. — Ревность к бывшим — довольно частая история. Но чаще всего она связана не с прямой угрозой, понимаешь, а с более глубинными причинами. Бывает даже, человек изводит себя ревностью, чтобы доскрестись до какой-то другой проблемы, очень важной для него. Знаешь, как хирург вскрывает скальпелем гнойник.

Савва вдруг перестал меня интересовать. Я рассказал бородачу о сне, в котором мы с Алисой шли к «Заре». Бородач заинтересовался:

— А какие у вас отношения с этой Алисой?

— Абсолютно никаких. Она подружка моего начальника. Я с ней и не говорил никогда.

— Но она чем-то захватила твоё воображение?

— Ну разве что контрастом между ней и Аликом.

Бородач кивнул. Последняя фраза навела его на какие-то мысли, но он перевел разговор на мою работу. Я рассказал о ступоре, который не дает мне делать статью о «Заре».

— Максим, вот тебе и хочется, и колется. А ты чего-то конкретно боишься? — глаза его блестели.

— Боюсь, что ФСБ мной займется или уволят просто. А ещё боюсь, что дурь это всё. Иногда у меня такое чувство, будто я уже умер когда-то раньше и всю дальнейшую жизнь себе придумываю.

— Это бывает, — кивнул психолог.

— Моя жена считает, что я подгоняю факты под гипотезу.

— А она имеет на тебя большое влияние?

— Наверное, да, но я бы не сказал, что это главная проблема. Я в самом деле почти уверен, что мной занялось ФСБ.

— Понятно. Ну это рациональный страх. Ты хорошо понимаешь причины своих сомнений. А почему ты не хочешь оставить эту тему, ведь никто тебя не заставляет?