Бижутерия - [27]

— Она твоя. Разве ей что-нибудь втолкуешь? Пойду спать.

Мадлен вздохнула и обняла Анну. Она оказалась в щекотливой ситуации: следовало успокаивать подругу и одновременно доказывать ей, что никто не считал Рэнди занудой. Но друзья существуют именно для таких случаев. С Анной случилась беда, и ее надо было выручать.

— Все будет хорошо, — сказала Мадлен и повторила эту фразу много-много раз, потому что ничего другого придумать не могла. Наконец почти через час, после того как Анна прикончила бутылку шампанского и извела всю коробку одноразовых носовых платков, Мадлен убедила ее лечь в постель. Они обсудят все завтра, пообещала она и добавила: — Утро вечера мудренее. — Девушка понимала, что им обеим надо поспать.

Она отвела подругу наверх и дождалась, пока та заснет, а потом задумалась над ее положением, стараясь поставить себя на ее место. Как бы она справилась с подобной ситуацией? Забеременеть от человека, который не желал ребенка? Мадлен не знала. Ужасно! Через неделю Анна должна стать замужней женщиной. Что произойдет за это время, оставалось только гадать.

Несколько дней после возвращения в город Анна почти ничего не ела и замкнулась в себе. Никогда она не казалась Мадлен более уязвимой и хрупкой. Но была такой напряженной и раздражительной, что ее никак не удавалось разговорить.

Уатт и Элизабет Макнил даже не догадывались, какая драма разыгрывалась под их кровом. И относили нервозность и отсутствие аппетита у дочери на счет волнений по поводу предстоящей свадьбы. Хэдли выполнял работу для «десанта» и днем почти все время отсутствовал. А Мадлен, предоставляя Анну самой себе, чаще всего сидела в библиотеке и читала.

В среду утром она полулежа устроилась там с чашечкой кофе и свежим номером «Таймс». Вошла Анна, и девушка сразу заметила ее изможденное лицо со следами бессонницы, но вместе с тем живую искорку в глазах.

— Ты выглядишь усталой, Анна. Может, поспишь?

— Ни за что!

— Как хочешь. — Мадлен привыкла к немногословию подруги, но сейчас в ее тоне послышалось нечто такое, что заставило Мадлен отложить газету и выпрямиться. — В чем дело?

Анна натянуто улыбнулась. Ее лицо так сильно побледнело, что обрамленные синяками глаза и губы выделялись и без косметики.

— Я решила, что делать. — Она произнесла это так хрипло, что у Мадлен по телу побежали мурашки.

— С ребенком?

— С ребенком.

Мадлен ждала.

— Я поступлю так, как желает Рэнди. Он — мужчина. Ему и принимать решения. — На ее губах играла та же холодная, безрадостная улыбка. — Но ему придется смириться с возможными последствиями.

— Что ты имеешь в виду? — нервно спросила Мадлен.

И подруга рассказала, как собирается поступить.

«Беллависта» была обшарпанной, унылой гостиницей в районе Шестидесятой улицы к западу от Бродвея. Трудно было представить, как она некогда выглядела, чтобы оправдать свое название. Теперь же ее фасад выходил на испанскую бакалейную лавку, китайскую прачечную и магазинчик греческих сладостей, а над ними располагались квартиры с разбитыми и заколоченными окнами.

Комната, за которую Мадлен заплатила тридцать долларов вперед настолько скучающему портье, что он даже не покосился на двух хорошеньких девушек с одним-единственным маленьким саквояжиком, выходила окнами на школьный двор в соседнем квартале. Сетка забора, вероятно, давно была прорезана кусачками, и за ней на площадке шумно играли в баскетбол мальчишки.

Комната оказалась маленькой — с двуспальной кроватью, прикроватным столиком, корзиной для мусора, подставкой для чемоданов с оборванным ремнем и повешенной над кроватью литографией с видом Альп. За дверью в санузле — маленькая, во многих местах проржавевшая ванна, унитаз, раковина и треснутое зеркало.

— Ох, Анна… — начала Мадлен, но подруга ее оборвала:

— Который час?

— Без четверти два.

— Хорошо. — Она поставила саквояж на прикроватный столик. Быстро открыла, достала оттуда белую ночную рубашку, переоделась, а платье небрежно швырнула на пол. Но прежде чем надеть рубашку, прижала ладонь к животу и что-то прошептала, но Мадлен не расслышала слов. Натянув через голову рубашку, Анна откинула одеяло.

— По крайней мере простыни чистые, — сказала она. Легла на постель и уставилась в потолок.

Они ждали.

Без четырех два раздался стук в дверь.

— Кто там? — спросила Анна.

— Это я. Рэнди. Ради Бога, что все это значит?

Анна кивнула Мадлен, и та открыла дверь.

Когда створка распахнулась, Рэнди выругался:

— Черт! Ну и дыра. — И тут увидел Мадлен. — А ты что здесь делаешь? — И в следующую секунду заметил на кровати Анну.

— Привет, Рэнди, — поздоровалась она. Рэнди сделал шаг в комнату, и Мадлен затворила за ним дверь.

— Извини, Анна, я ничего не понимаю. — Он повернулся к Мадлен. — По телефону ты сказала, что она согласна с моим мнением.

— Она решила поступить так, как ты хочешь, — поправила его девушка.

— Хорошо. Но почему мы должны разговаривать в этой дыре?

— Ты здесь не для того, чтобы разговаривать, — мрачно заявила Мадлен.

— А для чего же? Что вы задумали?

Анна потянулась к прикроватному столику и открыла саквояж. Внутри поблескивали металлические предметы, напоминавшие хирургические инструменты.