Бизерта - [15]

— А когда, папа, Павлик тоже станет офицером? — с замиранием сердца спросила она.

Лицо Степана Петровича помрачнело. «Как объяснить этой девочке, моей любимой дочери, что уже нет того государства, которому беззаветно служил как я, так и мои предки? Поймет ли она, что этот ее невинный вопрос уже потерял смысл, так как у Русской эскадры, этого последнего остатка некогда могучего Императорского флота Российской империи, уже нет будущего? И что сейчас получение офицерского флотского чина — не самое главное в жизни Павла? И как это сделать так, чтобы, не дай Бог, не нанести душевную травму еще не окрепшему детскому мировоззрению ребенка, свято верящего в существование того мира, в котором он жил до сих пор?» Он посмотрел на Ольгу Павловну, которая, прикусив губу, тревожно смотрела на него, свято веря в то, что он, опора их семьи, примет единственно правильное решение.

— Я, Ксюша, к сожалению, не могу сейчас дать тебе определенного ответа на твой вроде бы и такой простой вопрос. — Та с нескрываемым удивлением посмотрела на отца. — Дело в том, что Морской корпус в настоящее время практически не существует.

— Как же так, папа? Гардемарины и кадеты, находящиеся сейчас на линкоре «Генерал Алексеев», есть, а корпуса нет?

— Как бы сказал твой дядя Андрей — убедительный аргумент, — улыбнулся Степан Петрович и, прикинув что-то в уме, решил сменить тему разговора, добавив: — Да ты его, пожалуй, и не помнишь?

— Ты что, папа! Ведь перед тем, когда мы собирались уезжать в Севастополь, дядя Андрей был у нас в гостях в Ревеле* и подарил нам с Павликом по целой плитке шоколада.

— Какое знаменательное событие! — рассмеялась Ольга Павловна.

Ксения укоризненно посмотрела на нее:

— А ты не иронизируй, мама! Когда ты с дядей Андреем и папой пила вино, то сама с удовольствием закусывала как раз тем самым шоколадом, который и принес он!

— Да разве я пила вино? — улыбнулась Ольга Павловна. — Просто лишь несколько раз пригубила бокал.

— Это так, мама, — согласилась Ксения, — но шоколад-то ты ела по-настоящему, как, между прочим, и мужчины!

На этот раз рассмеялся Степан Петрович:

— Эх ты, стрекоза, все замечаешь за мамой! Конечно, шоколад в военное время — лакомство. Но ведь дядя Андрей как-никак был контр-адмиралом, а посему и имел возможность достать столь редкий в военное время продукт.

Ксения вздохнула.

— А я, папа, между прочим, потихоньку рассматривала черные орлы на его золотых погонах.

— Почему? — удивился тот.

— Просто присматривалась к тому, как они будут выглядеть и на твоих плечах, — смущенно призналась она.

Степан Петрович многозначительно переглянулся с Ольгой Павловной.

— Были бы, Ксюша, черные орлы и на моих плечах, непременно были бы, уверяю тебя, если бы не эти большевики, будь они неладны… — вздохнул он.

— А тебе, папа, очень даже идут и погоны капитана первого ранга, — без тени сомнения уверенно сказала Ксения, увидев расстроенное лицо горячо любимого ею отца. — Ведь так, мама?

— Конечно, так, Ксюша.

— Спасибо вам, дорогие мои, на добром слове, — дрогнувшим голосом произнес Степан Петрович, тронутый их словами. — Но теперь дело даже не в этом.

— А в чем же тогда, папа?

— В том, как сложатся дела у Русской эскадры, в том числе и у Морского корпуса, в Бизерте. В этом-то, Ксюша, и кроется моя неуверенность в том, когда же Павлик будет произведен в офицеры.

— Поживем — увидим… — изрекла та, вызвав улыбки родителей не столько ее словами, сколько тоном, каким они были произнесены.

«Растет дочь…» — говорили взгляды, которыми они многозначительно обменялись.

* * *

Степан Петрович отправил на катер матросов, переносивших на «Константин» вещи его семьи, и осмотрелся.

— Вот и ваше новое место жительства до прихода в Бизерту, — обратился он к Ольге Павловне и Ксении, настороженно вошедшим следом за ним. — Как-никак, а двухместная каюта первого класса…

— Здесь, конечно, просторнее, папа, чем в твоей каюте, но там было как-то уютнее. — И, заметив тень, пробежавшую по лицу отца, уточнила: — Может быть, это потому, что там мы были все вместе и прожили в ней более месяца.

— Какая же ты все-таки привередливая, Ксюша! — укоризненно покачала головой Ольга Павловна. — Папа же и так сумел разместить нас с тобой в одной из лучших кают «Константина». И если бы ты знала, в каких условиях теснились все это время пассажиры на других кораблях и транспортах, то не стала бы незаслуженно упрекать его.

— Да разве я бы посмела упрекать в чем-либо папу?! — обиделась та и тут же хитровато улыбнулась: — Разве я виновата в том, что мой папа капитан первого ранга и командир не только корабля, но и целого дивизиона эскадренных миноносцев?

Степан Петрович усмехнулся ходу мыслей не по годам рассудительной дочери и не преминул подковырнуть ее:

— А вот если бы твой отец, Ксюша, был бы уже адмиралом, то вы бы с мамой непременно благоухали в великолепной каюте класса люкс.

— Не занимайся самобичеванием, папочка! — улыбнулась та, обняв его. — Я же ведь уже говорила, что тебе очень даже идут погоны капитана первого ранга.

— Я утешен тобой, Ксюша, в моем безутешном горе! — рассмеялся Степан Петрович, гладя по голове дочь, прильнувшую к нему.