Битвы зверей - [8]

Марк пожал плечами.

— Когда спящего человека бросают в воду, с ним может случиться что угодно. Сердце может остановиться, кровь хлынуть в голову… да мало ли, что! Ты хоть и друг мне, но мне порою бывает странно глядеть на то, какой ты невежественный.

Марк утер пот с лица рукавом туники.

— Не ухмыляйся! Не ухмыляйся мне в лицо! — взвизгнул Кай. — Хотя бы притворись, что тебе стыдно.

Марк примирительно кивнул головой и сказал товарищу:

— Успокойся, вон несут твою араку.

Кай вздохнул.

— Тебя не исправить.

Он принял араку с подноса у служки и вздохнул во второй раз.

— Жаль мне тебя, — Кай печальным взором посмотрел на друга, который заканчивал с верблюжьем супом. — Неужто вкусно?

Марк неопределенно пожал плечами.

— Для меня это не важно.

— А что важно?

Со лба Марка ручьями стекал пот и заливал глаза. Глядя на то, как мучает себя товарищ, Кай сделал глоток араки. Арака огненным шаром прокатился по нутру, и Кай от блаженства закатил глаза.

— Я предпочитаю лечить подобное подобным.

Марк обтерся рукавом туники.

— Ты хоть и учился со старанием, но остался невеждой почище, чем я. Был бы поумнее, последовал бы моему примеру.

— Существует мнение, что истина в вине, — Кай сделал второй глоток и развалился на кошме.

— Глупости, — Марк, отложив ложку, поднес глиняную миску ко рту и одним глотком допил остаток супа. — Вот ты начал день с вина, а я с острой похлебки. Согласен, тебе как будто полегчало, а меня все еще мутит. Но это ненадолго. Очень скоро болезнь выйдет из меня потом. А вот ты снова сделаешься пьяным.

— Чего и добиваюсь.

— Вот я и говорю, что ты дурень.

— Почему это я дурень?

— У тебя впереди заседание сената, а ты, знай себе, напивается с утра пораньше.

— Ну и что?

— Опять будешь клевать носом на виду у всех.

— А это, как ты выразился, неважно, — Кай легкомысленно отмахнулся и снова потянул из чаши. — Могу носом клевать, могу слюни пускать, могу пукать от блаженства. Важно, чтобы я во время и к месту поднимал мандат.

— Вот, вот.

— А за этим всегда проследят мои коллеги, все добрейшие люди, смею тебя уверить. К тому же сегодняшнее заседание обещает быть забавным. Докладывает преподобный Маврикий.

— Пастырь?

— Он самый. А оппонирует ему Тит Красс. Очень надеюсь, что твой папаша разнесет в пух и прах старого зануду. Ему это легко удается.

— Не в этот раз.

Кай вскинул бровь.

Этой осенью Кай Друз прошел жребий Золотого пера и уже месяц как состоял постоянным заседателем сената. А Марк Красс провалился. Оставалась возможность купить мандат с аукциона — десять из общего числа всегда выставляются на торг, — но отец отчего-то поскупился. Тит Красс сказал тогда сыну: «Фортуна отвернулась от тебя. Прискорбно, но мы не будем брать ее сзади. В этом году тебе предстоит решить другую задачу — жениться. Это не так трудно, как вытянуть золотое перо. Во всяком случае, с женитьбой не все решает случай». На выбор сыну Тит Красс предложил две кандидатуры. Первая — Марцела Сола. По отцу и матери она была из самых старых нобилей, а дядюшка ее был императором сводных легионов и в настоящее время вел войну на севере, во Фризах. Вторая — Юлия, дочь сенатора Маврикия, не особенно именитая, и не такая уж богатая, но Тит Красс отдавал предпочтение именно ей. «Единобожцы нынче набирают силу, и у них большинство голосов в сенате, — объяснял он свой интерес к девушке. — Мне бы очень хотелось заручиться поддержкой единобожцев. Маврикий возглавляет их общину. Они его называют „пастырь“, представляешь. К тому же, старик имеет связи на Востоке. Короче говоря, если тебе удастся надеть хомут на его дочурку, я буду тебе крайне признателен. Мне нужны связи и влияние единобожца, а тебе не помешают его деньги».

Марцела была смазлива, не более того. И глупа, как курица. Но зато с ней было весело в компании. Она любила посмеяться, была обучена восточным танцам и умела себя подать. С ней, без сомнения, можно было бы развлечься. Но жениться…

С Юлией все обстояло иначе. Лицом ее боги, вроде, не обидели. Но она всегда носила такую постную мину, что казалось ее год держали без пищи. Детство и первую юность она провела в монастыре и, по всей видимости, сделалась скучней и занудливей своего папаши. Какова она по стати сложно было судить, так как платья она выбирала согласно избранной религии — туники из тончайшего льна висели на ней точно ряса. Но справедливости ради надо признать: походка ее отличалась легкостью, и ноги у неё, похоже, были безупречны. А вот с бедрами не задалось — чувствовался под платьем излишек жира. Забавно, конечно, было бы соблазнить монахиню, но, опять-таки, куда на такой жениться. Так что Марк Красс уже месяц как уклонялся от порученного дела.

— Что ты этим хочешь сказать?

Марк утер губы и глотнул горячего чая из лепестков дарийской розы.

— Даже если на сегодняшнем заседании преподобный Маврикий превзойдет самого себя и будет сыпать благоглупостями, как никогда прежде, я думаю, отец воздержится от острот и не поднимет старикашку на смех.

— С какой стати? — выразил сомнение Кай Друз.

— Кай, ты теперь сенатор, — Марк подал знак корчмарю, который из-за барьера косился на товарищей. — Счет, дружище!.. И тебя взялась содержать республика.