Битва за рубль. Взгляд участника событий - [54]
Неизбежность радикальных изменений во всей российской экономической политике, главным образом в финансовой политике, стала очевидна. Оставался один-единственный вопрос: возможно ли в такой ситуации попытаться минимизировать неизбежные отрицательные последствия этого шага для всей страны? Безусловно, под этим понимались минимизация инфляционных последствий принимаемых решений и сохранение неизменными основ макроэкономической политики.
В Банке России не было сомнений, что попытка удовлетворить все аппетиты федерального бюджета чревата инфляционной катастрофой: только на выплату обязательств бюджета по погашению ГКО—ОФЗ до конца года потребовалось бы около 120 млрд рублей, плюс потребности на финансирование текущих расходов, которые оценивались по самым скромным подсчетам в 25—30 млрд рублей до конца года. Ни о каких надеждах на сохранение стабильности в экономике в этих условиях не могло быть и речи. Мы были убеждены в том, что единственным выходом в сложившейся ситуации могло быть только откровенное признание государством своей неспособности выполнить в срок все обязательства по обслуживанию государственного долга и принудительное изменение этих сроков. При всей неприятности такого шага, только он позволял надеяться, что удастся избежать гиперинфляционного этапа в развитии страны.
На следующий день, в субботу, 15 августа на даче у премьер-министра собрались С. Дубинин, М. Задорнов, А. Чубайс, Е. Гайдар, О. Вьюгин, А. Потемкин и автор этих строк. К сожалению, очень быстро выяснилось, что никаких предложений по преодолению ситуации никто, кроме Банка России, предложить не смог. Понимая всю политическую ответственность за принятие любого решения, мы изложили два возможных варианта действий: 1) исполнение Правительством всех своих обязательств по обслуживанию внутреннего долга плюс поддержка банковской системы через предоставление кредитов Банком России или за счет средств бюджета или 2) проведение принудительной реструктуризации части внутреннего долга[66] и серьезной перестройки банковской системы с возможной национализацией системообразующих банков, не способных исполнять свои обязательства.
Переход к свободному, плавающему курсу рубля был неизбежен и в одном, и во втором варианте. Достаточно полно были описаны возможные последствия того и другого варианта. Вместе с тем представители Банка России заявили о принципиальности принятия законодательного решения о предоставлении кредитов Банка России Правительству и в том, и в другом случае. Мы понимали, что любое решение повлечет за собой слишком серьезные макроэкономические последствия, как в части курса рубля, так и в части инфляции. Быть в данном случае козлами отпущения нам, честно говоря, не хотелось, поэтому ни о каком продолжении практики последних двух месяцев (оплаты Банком России обязательств Минфина по ГКО-ОФЗ) для нас не могло быть и речи. Банк России требовал от Правительства признать реальное положение дел и сказать об этом обществу.
Предложенные Банком России рецепты не очень понравились премьеру, он стал говорить о необходимости поиска альтернатив и упомянул о том, что перед началом данного совещания у него была встреча с Б. Федоровым, который предложил иной выход из ситуации, связанный с выкупом российских долгов на внешних рынках. Чтобы не получить эффект испорченного телефона, С. Кириенко предложил пригласить Б. Федорова, против чего никто, естественно, не возражал.
Суть позиции Федорова была повторением его письма от 14 августа. Причиной кризиса, по его мнению, являлось недоверие финансовых рынков, главным образом внешних, к российским ценным бумагам, отсутствие спроса на них и падение цен, которое провоцировало дальнейшее падение спроса. Для преодоления этого Б. Федоров предлагал взять взаймы 2 млрд долларов и направить их на выкуп российских бумаг, что повлекло бы за собой повышение цен и изменение настроений на рынке[67]. Для преодоления кризиса в российской банковской системе Центральному банку предлагалось выдать банкам существенные рублевые ресурсы путем снижения норм обязательного резервирования. Становилось похоже, что проблемы отдельных банков ему понятны лучше, чем проблемы экономики в целом. Никак предложений относительно того, как Минфину финансировать свои текущие обязательства, в первую очередь, по обслуживанию долга собравшиеся не услышали.
С такой позицией согласиться было невозможно, слишком уж поверхностным выглядел анализ ситуации. Если бы проблема состояла только в том, что складывается неблагоприятная ситуация для новых внешних заимствований из-за падения котировок российских облигаций, обращающихся на внешних рынках! Проблема состояла в том, что российскому Минфину никто не хотел давать в долг ни на каких условиях, и в казне не было денег на выплату заработной платы бюджетникам и на текущее обслуживание своих долговых обязательств. Кроме того, было совершенно понятно, что попытка «поиграть» на рынках да еще и на заемные деньги в критической ситуации обречена на провал и чревата в дополнение ко всему опасностью потери валютных резервов Центрального банка. Именно это и было сказано в ответ на предложение Федорова. Никаких контраргументов на такие возражения он не нашел, его идея не была никем поддержана и больше не обсуждалась как возможная альтернатива.
