Битва за Рим - [5]

— Так следует ли мне встретиться с Марком Эмилием Скавром? — повторил Сулла свой вопрос.

— Я бы предпочла, чтобы ты увиделся с Далматикой, только пока не соображу, как ты это сделаешь, — ответила Аврелия, закусив губу.

— Может быть, ты пригласишь ее сюда? — воодушевился Сулла.

— Об этом не может быть и речи! — возмутилась Аврелия. — Луций Корнелий, ты слывешь человеком с головой, однако порой здравый смысл тебе изменяет! Разве ты не понимаешь? Марк Эмилий Скавр наверняка выслеживает жену. Если что и спасало до сих пор твою белую шкуру, то только отсутствие у него твердых доказательств.

Ее собеседник показал длинные клыки, но то была не улыбка: на какое-то мгновение Сулла сбросил маску, и Аврелия вдруг увидела неведомого ей человека. Но возможно ли такое? Правильнее сказать, в глубине его души обретался некто, чье присутствие она чувствовала, но никогда прежде не видела. Некто, лишенный даже намека на человечность, оскаленное чудовище, способное только выть на луну. Впервые в жизни она перепугалась не на шутку.

По ее телу пробежала дрожь. Это насторожило чудовище и заставило его спрятаться; Сулла снова укрылся за маской и манерно застонал:

— Так что же мне делать, Аврелия? Что?

— Последний раз, когда я слышала от тебя упоминание о ней, — это было два года тому назад, — ты говорил, что влюблен, хотя встречался с ней всего единожды. Опять-таки очень похоже на Юлиллу, и тем непереносимее. Конечно, она ничего не знает о Юлилле — за исключением того обстоятельства, что у тебя в прошлом была жена, которая покончила с собой. Но именно это обстоятельство прибавляет тебе привлекательности в ее глазах. Ведь оно означает, что женщине опасно знать и любить тебя. Каков соблазн! Нет, я очень боюсь, что малютка Далматика безнадежно запуталась в твоих сетях, сколь ни случайно они были тобой раскинуты.

Она немного поразмыслила, потом посмотрела ему прямо в глаза.

— Ничего не говори, Луций Корнелий, и ничего не предпринимай. Дождись, чтобы Марк Эмилий Скавр сам явился к тебе. Так ты сохранишь невинность. Только постарайся, чтобы у него не оказалось доказательств ее неверности, пусть даже самого мелкого свойства. Запрети жене покидать дом в твое отсутствие, чтобы Далматика не могла подкупить твоих слуг и таким путем проникнуть к тебе. Беда в том, что ты не понимаешь женщин и не слишком их любишь. Поэтому тебе неведомо, как обходиться с их худшими проделками, и они навлекают на твою голову беду за бедой. Ее муж неминуемо объявится у тебя. Но будь добр к нему, заклинаю! Ему будет ох как неприятно наносить тебе визит — ведь он старик, взявший в жены молоденькую! Не потому даже, что он уже рогоносец, а из-за твоего безразличия. Поэтому ты должен предпринять все, что в твоих силах, чтобы не затронуть его гордость. В конце концов, по высоте положения с ним может сравниться один Гай Марий. — Она улыбнулась. — Знаю, именно с этим сравнением он и не согласится, но оно справедливо. Если ты стремишься стать претором, тебе нельзя оскорблять его.

Сулла выслушал совет, однако не совсем последовал ему. Итак, он обзавелся непримиримым врагом, ибо не проявил должной обходительности — и тем более не стремился сохранить в неприкосновенности гордость Скавра.

В течение шестнадцати дней после его встречи с Аврелией не происходило ничего, если не считать того, что теперь он держался настороже, опасаясь соглядатаев Скавра и стараясь, чтобы у того не появилось ни малейшего доказательства неверности жены. И друзья Скавра, и друзья самого Суллы обменивались понимающими ухмылками; они оказались бы тут как тут, лишь бы было на что поглазеть; однако Сулла нарочито не замечал их.

Хуже всего было то, что он по-прежнему вожделел Далматику — или любил ее, или был ослеплен ею, или все вместе. Одним словом, история с Юлиллой повторялась: боль, ненависть, желание ринуться на любого, кто встанет ему поперек дороги. Мечты о любовных ласках Далматики сменялись у него мечтами о том, как он сломает ей шею и заставит плясать в агонии по залитой луной травяной поляне в Цирцеях — о нет, так он убил свою мачеху! И все чаще Сулла выдвигал потайной ящичек шкафа, где хранилась посмертная маска его предка Публия Корнелия Суллы Руфина, фламина Юпитера, и вынимал пузырьки с ядами и коробочку со смертоносными порошками — так он убил Луция Гавия Стиха и силача Геркулеса Атланта. Грибы? Так он прикончил свою любовницу Никополис — отведай-ка их, Далматика!

Однако со времени смерти Юлиллы он набрался опыта и теперь лучше понимал собственную натуру; он не мог убить Далматику, — так же, как трудно ему было приговорить к смерти Юлиллу. С женщинами из древних, благородных семейств не существовало иного пути, кроме одного: довести дело до самого конца. И Сулла хорошо знал, что настанет день, когда они с Цецилией Метеллой Далматикой доведут до конца то, что он пока не решался даже начать.

Наконец Марк Эмилий Скавр постучался в его дверь — ту самую дверь, к которой прикасались многие из тех, кто потом превратились в тени, и которая, казалось, сама по себе источала ненависть. Скавру было достаточно дотронуться до этой двери, чтобы почувствовать себя отравленным; у него уже тогда мелькнула мысль, что встреча пройдет еще напряженнее, чем он предполагал изначально.