Битва за прошлое. Как политика меняет историю - [10]
В 2017 году Музей Второй мировой войны, построенный в Гданьске по уникальному проекту и ориентированный на универсальную перспективу — показ ликов войны в разных частях мира, — оказался не по нраву пришедшей к власти в Польше консервативной партии «Право и Справедливость», в результате чего команда, создававшая экспозицию, была отстранена от работы, а новое руководство переделывает музей в «национально ориентированный»[50].
В России большие споры вызвало создание и клонирование в больших городах мультимедийных выставок «Россия. Моя история». Развернутый под эгидой Русской православной церкви при ведущей роли митрополита Тихона (Шевкунова), проект начал постепенно переходить под контроль Российского военно-исторического общества[51]. В экспозициях выставок связующую роль играло православие, многие исторические персонажи начиная с эпохи феодальной раздробленности были маркированы как прозападные и антизападные, причем западная ориентация преподносилась как ошибка («Западу доверять нельзя»). Декабристы и диссиденты в экспозиции показаны как заблуждавшиеся люди, игрушка в руках антироссийских сил. Антизападнический и антилиберальный нарратив выставок был сначала иллюстрирован множеством цитат, приписанных известным людям, часть которых на поверку оказались фальшивыми[52]. После этого организаторы выставок обратились к профессиональным историкам и убрали такие цитаты из экспозиции.
Исправление фактических ошибок не изменило основного содержания рассказа о русской истории: он остался антизападным и антилиберальным. В самом деле, многие нарративы могут существовать как в мифологической, так и в академической форме, сохраняя свои базовые координатные системы.
К музеям как к источнику «документальных» нарративов примыкают документальные фильмы. В январе 2008 года телеканал «Россия» показал документальный фильм «Гибель империи. Византийский урок», автором которого был все тот же влиятельный православный деятель о. Тихон (Шевкунов). Хотя фильм был посвящен падению Византийской империи, автор не скрывал своего намерения использовать историю для доказательства вполне современных идеологем: о предательском Западе, о благе вертикали власти и изгнания олигархов, о проблемах из-за частой сменяемости правителей, о необходимости борьбы с «оранжевой угрозой» (авторы даже рассыпали в кадре апельсины). Ведущий отечественный византинист Сергей Иванов дал этому фильму уничтожающую оценку[53], но, вероятно, количество посмотревших фильм многократно превышало количество читавших критику профессионала.
Мифы о прошлом
Словом «миф» в одном из значений называют искажение фактов, которое можно опровергнуть с помощью исторического исследования, но оно также обозначает «аффективное усвоение собственной истории», то есть эмоционально насыщенное восприятие образов прошлого, на котором выстраивается собственная идентичность. Этот миф нельзя опровергнуть с помощью исследования, потому что он постоянно обогащается новыми толкованиями[54].
Нет ничего плохого в мифе или историческом романе, как бы ни критиковали их профессиональные историки. Человечество использовало мифы для объяснения прошлого задолго до появления первых исторических трудов и продолжает мифологизировать прошлое. Художественное описание прошлого пробуждает эмоции и лучше усваивается человеческим сознанием, чем рациональные выкладки историков. Образы XVI–XVII веков, бытующие в культуре и общественном сознании, куда в большей степени определены картиной Ильи Репина «Иван Грозный и сын его Иван» или романом Александра Дюма «Три мушкетера», чем работами ученых. Более того, известный историк Джон Льюис Гэддис считает, что при увеличении масштаба исторического труда работа историка и исторического романиста сближается: историк уже не может опираться исключительно на архивные документы — те слишком конкретны для широкого обобщения — и использует фантазию. Ученый ограничивает свою фантазию известными документами, а писатель может «подправить» прошлое для занимательности сюжета, но способ работы с прошлым при таком масштабе оказывается схожим.
Однако распространенность мифов о прошлом в современном обществе и их привлекательность для политиков приводит и к серьезным проблемам. Мифы по своей природе создают бинарные оппозиции. Добро и зло, победа и поражение, герои и враги, жертвы и преступники определяют структуру мифа. Внутри общества такое структурирование прошлого приводит к поляризации и чревато расколом, репрессиями и гражданской войной. У этой проблемы существует несколько вариантов решения:
• Вынос ответственности вовне: негативный полюс мифа экспортируется к соседям, внешнему врагу. Этим, например, объясняется популярность двух фальшивых документов: «Плана Даллеса», приписывающего ответственность за российские проблемы действиям ЦРУ, и симметричных американских «Правил коммунистической революции», возлагавших на Советы вину за ограничение продажи оружия и распространение либерализма в США.
• Забвение конфликта (забвение является одним из вариантов памяти). После страшной войны в Европе поколения, ставшие свидетелями и участниками непереносимых трагедий, а где-то и соучастниками преступлений против человечности, старались не обсуждать это недавнее прошлое. Лишь поколение внуков начало «работу памяти», борясь с этим «терапевтическим забвением».
