Битва за Олимп - [6]

С трудом выбравшись из кровати, она подошла к окну. Удобно устроившись на широком подоконнике, она безмолвно наблюдала за происходящим внизу – точно так же, как делала это в своей квартире в Нью-Йорке.

Но по ту сторона окна совсем не Манхэттен с его жуткими пробками, воем полицейским сирен, толпами и магазинами. Это Олимп. Легкий бриз струился сквозь ее волосы, теплый и сладкий, в отличие от загрязненного воздуха Нью-Йорка. Крылатые олимпийцы и большие птицы вместе парили в чистом голубом небе. Бабочки размером с автомобиль порхали вокруг, играя с детьми в нечто похожее на человеческие пятнашки. Внизу, на площади, кентавры и великаны прогуливались и беседовали так же непринужденно, как обычные люди в ее мире.

Повсюду, куда бы она ни бросила взгляд, Эмили видела поразительные вещи. Но сегодня этот вид только лишний раз подтверждал – жизнь никогда не будет прежней. Не будет нормальной.

– Папа, где ты? – жалобно спросила она.

Эмили больше не скорбела по умершей матери. В этом странном и удивительном мире она постоянно ощущала ее присутствие – как будто достаточно протянуть руку, чтобы коснуться ее. Потому теперь каждый миг бодрствования занимали мысли об отце. Его спасение казалось чем-то невозможным. Как она поможет ему, если даже себе не в состоянии помочь? Она опасное чудовище, которое не может и слезу пустить без страха ранить или убить кого-нибудь.

В своем отчаянии Эмили не замечала ничего вокруг, пока не услышала тихий стук в дверь.

– Эмили? – позвал низкий, глубокий голос. – Мы можем войти?

Эмили потянулась за своим балахоном.

– Входите.

Она несказанно удивилась, когда Юпитер вошел в ее комнату. Пусть она, Джоэль и Пэйлин жили в его величественном мраморном дворце, видели они его только за обеденным столом. Но эти приемы всегда были большими и шумными, и ей не удавалось поговорить с ним. Юпитер никогда не посещал ее комнату, и лишь однажды она попала на личную аудиенцию, во время которой упрашивала отпустить ее в Нью-Йорк, чтобы она могла вызволить своего отца из плена. В тот раз Юпитер отказал ей.

– Юпитер. – Эмили склонила голову в знак уважения к верховному правителю Олимпа.

– Эмили, я очень расстроился, узнав, что вчера произошло в амфитеатре. Судя по всему, твои слезы – могущественное оружие. Надеюсь, с тобой все хорошо?

– Я в порядке, спасибо.

За спиной Юпитера возник еще один мужчина, с лицом не менее властным, чем у повелителя Олимпа. Он был таким же высоким и мускулистым, носил такие же длинные седые волосы и густую бороду. Но, в отличие от серьезного, мрачного Юпитера, незнакомец широко улыбался – весь его внешний вид был пропитан радостью и озорством. Но больше всего различались их глаза: темные и глубокие глаза Юпитера словно хранят знания многих веков, у этого же человека глаза такие светлые, что напоминают жемчужины. По правде говоря, Эмили он показался не столько олимпийцем, сколько Санта-Клаусом.

– Не думаю, что ты встречалась с моим братом, – небрежно заметил Юпитер. – Позволь представить тебе Нептуна. – Он повернулся к своему брату: – А это Пламя Олимпа. Хотя, как я недавно обнаружил, она предпочитает, чтобы ее называли Эмили.

– Эмили, – повторил Нептун, и теплая улыбка расплылась на его лице. – Мой сын рассказывал, что с тобой приключилось. Как ты себя чувствуешь?

Глаза Эмили округлились, когда она вспомнила, что Нептун – отец Пегаса.

– Я в порядке, спасибо…

Она запнулась при взгляде на мощные мускулистые ноги Нептуна, виднеющиеся из-под туники.

– Похоже, ты ожидала увидеть рыбий хвост? – Нептун усмехнулся.

Эмили вспыхнула и кивнула:

– Простите, сэр. Не хочу показаться грубой деревенщиной, но во всех историях, что я слышала, всегда упоминалось, что вы живете в море.

Лицо Нептуна сморщилось, а басовитый смех разлетелся, казалось, по всему дворцу.

– Не сомневаюсь, ты думала, что я езжу на колеснице, украшенной ракушками, с запряженными в нее морскими коньками, сжимаю в руках трезубец и порождаю шторма силой своего гнева.

Щеки Эмили стали пунцовыми, и она вновь кивнула.

Даже Юпитер не удержался – на его губах появилась ухмылка:

– Не позволяй ему дурачить себя, Эмили. Он и впрямь делает все это. И даже больше.

– Но не тогда, когда разгуливаю по суше, – возразил Нептун и посерьезнел. Едва зайдя в комнату, он посторонился и повернулся к двери: – Сын, входи.

Ушей Эмили коснулся знакомый перестук из коридора, и через секунду Пегас вошел в ее спальню. Ослепительно-белый, как и всегда, с крыльями, из которых не выбивается не единого перышка. От ожогов не осталось и следа. К радости Эмили, он ни секунды не колебался, прежде чем подойти к ней.

– Пегас, – тихо позвала она, поглаживая его мягкую морду: – С тобой все в порядке?

– С ним все хорошо, – ответил Нептун. – Пегас очень переживает за тебя, и после случая в амфитеатре он попросил меня о помощи. Поэтому я пошел к самым талантливым своим сиренам и попросил их соткать шелк из трав, что растут на самом дне моря. Надеюсь, это поможет.

Нептун достал из-за пазухи переливающийся платок цвета морской волны. Стоило ему поймать солнечный луч, поверхность меняла цвет подобно радужной рыбной чешуе. Нептун протянул Эмили платок, и, как только он оказался в ее руках, она тут же увидела вышитое в самом центре изображение: Пегас и восседающая у него на спине девушка.