Битва за хаос - [257]

10.

Армянский пример выбран как наиболее резонансная выходка националистов в годы застоя, а эти годы считаются эталоном спокойствия. Неприятности, впрочем, только начинались. Центральная власть слабела, её разрывали противоречия между партийной элитой, элитой МВД и элитой КГБ. Конец 70-ых-начало 80-ых годов, это период открытой войны между этими элитами. Итог — целая череда загадочных убийств и не менее загадочных «несчастных случаев» и самоубийств на всех уровнях, от рядового мента, до членов политбюро и министров силовых ведомств.

Вы думаете тесно спаянные республиканские партийно-ментовско-гебешные кланы не замечали противостояния в центре? Замечали. И делали выводы. Едва закончилось «армянское дело», пришел черед Грузии, где принималась республиканская конституция — фактическая копия общесоюзной, и где под давлением толпы «прогрессивных студентов» грузинский язык был прописан как государственный. Мелочь конечно, но очевидно, что студенты действовали по указке партийных органов, точно так же как будут действовать казахские студенты в Алма-Ате в 1986 году. И как на это мог отреагировать центр? Никак. Вот он никак и не отреагировал, даже притом, что самый опасный враг тоталитарного государства — инакомыслие. Но одно дело когда «инакомыслит» еврей, для которого естественное кредо — «выражение недовольства из принципа», замешанное на мазохизме и нарциссизме и которого в крайнем случае можно выбросить в Израиль или еще куда, другое — националистический терроризм. Или, например, когда инакомыслит целая республика. На армянском и грузинском примерах видны действия тесно связанных нацменьшинств с малой внутренней энтропией, теперь посмотрим как себя вёл такой большой народ как русские. Отто Вейнингер совершенно точно подметил, что арийцы представляются в виде каких-то несвязанных индивидов, в то время как его родные евреи всегда выглядят «плазмодием». Жаль Отто не знал других неарийцев, в этом случае в «плазмодий» были бы записаны далеко не только они. Русские, впрочем, тоже не молчали, по крайней мере их молчание на фоне одного из самых низких статусов на территории СССР выглядело бы как-то совсем странно и попахивало бы «клиникой». Но их атаки на систему носили сугубо индивидуальный характер и подтверждали высокоэнтропийный статус нации. Русский всегда был один, притом, что внутренняя энергия народа была огромной. Следовательно, превратить её в работу было невозможно! По этой же причине, русские совершенно не умеют жить в диаспоре, в отличие от тех же украинцев, итальянцев, ирландцев или литовцев, в этом они также поразительно схожи с немцами. По этой же причине, русские не умеют сбиваться в сложноорганизованные банды, вот почему никакой русской мафии не существует, а вся западная трескотня про «рашн мафию» — это рассказы о неарийских преступных группировках с бывшего СССР. Русские могут взбунтоваться как при Пугачеве, этот бунт всегда мощный и безумный, как правильно оценивал его Пушкин, но низкий уровень системности не дает возможности бунту развиться в максимальной степени и достичь нужного результата. Вот почему власти всегда эти бунты усмиряли. И совсем не удивительно (в рамках нашей концепции), что выступали против системы лучшие представители народа, автоматически являющиеся лучшими представителями белой расы. За три года до терактов в метро, капитан III ранга Валерий Саблин, недавно с отличием закончивший военную академию, поднял мятеж на большом противолодочном корабле «Строжевой», повторив то, что сделал семидесятью годами ранее (день в день!) лейтенант Императорского флота Петр Петрович Шмидт, в честь которого были названы улицы во всех крупных городах СССР и один из красивейших разводных мостов в Петербурге. Храбрость Саблина поражает, так же как и поражает его наивность: он планировал привести свой корабль из Риги в Петербург и потребовать там предоставление ему телеэфира, где намеревался изложить свои тридцать пунктов переустройства советской системы. Он не понимал, что коммунистические власти быстрее позволят ему увести свой набитый секретами корабль в Швецию или Англию, чем не то что сказать слово в эфире, но даже допустить широкую утечку информации об этом событии. Наверху советской машины плохо понимали что такое информация, но одно знали точно: информация — это сила. Информация — это опасность, причем самая большая. И чтобы народ ни в коем случае не усиливался, информацию от него прятали всеми возможными способами. Под «народом» мы здесь понимаем только арийский элемент, ибо на межвидовых его речи вряд ли произвели бы впечатление и были бы расценены как чудачество очередного белого придурка. Была поднята эскадрилья штурмовиков с приказом «разбомбить и потопить». Хотя вообще-то кроме Саблина там находилось несколько десятков человек, не имеющих к его выходке никакого отношения. Игра стоила свеч. Подняли всех — от сторожевиков до подводных лодок. Несколько резервных эскадрилий были приведены в боеготовность. В том числе и эскадрилья некоего полковника Джохара Дудаева.[451] Потом он станет известным. Очень известным, куда большим чем Саблин. Потому что за ним, за его идеей, будет стоять пусть маленький, но народ. За Саблиным — никто. По «Строжевому» началось прицельное бомбометание, но только после того как взрывами были повреждены рули, на корабль высадился десант арестовавший мятежного капитана и нескольких лояльных ему членов экипажа. Один из матросов, помогавший идти раненому Саблину, обернулся и громко произнес: «Запомните этого человека на всю жизнь! Это настоящий командир, настоящий офицер советского флота!» А «настоящих» советская власть не любила. Она их уничтожала. Все 70 лет. Уничтожала в войнах, индустриализациях, химизациях, электрификациях, коллективизациях, «великих отечественных войнах», застоях и перестройках. Стоит ли удивляться обилию неполноценных существ? Вот почему сейчас самые главные вопросы не «кто виноват?» и «что делать?» Гораздо интереснее понимать ответ на вопросы типа: «а почему всё так сгнило?» Да, потому что всех «не гнилых» уничтожили. Нет, не при Брежневе. При нем добивали остатки. Саблина тоже быстро расстреляли, правда, не через пять дней как армян, а через четырнадцать. Хотя он был не террорист. Более «чисто» сработал Николай Беленко, угнавший в 1976 году перехватчик МиГ-25 в Японию и переправленный затем в США. Туда руки у КГБ не доставали. Беленко, так же как и Саблин, — цвет нации. Биография его могла бы стать идеальной для любого амбициозного советского яппи. Родился в провинциальном Нальчике в рабочей семье. С отличием окончил школу. С отличием окончил военное училище. Женился. Родил сына. Вступил в КПСС. Был лучшим летчиком-инструктором, за что ему было доверено летать на новейшем самолете, выпуск которого начался несколькими месяцами ранее. Любая информация о нём, даже о факте его наличия, составляла абсолютную государственную тайну. Составляла до 6 сентября 1976 года. В этот черный для советской авиации день, самолет управляемый Беленко, имитируя падение в океан, исчез с экрана радаров, затем, летя на высоте 40–50 метров, спокойно пересек Японское море и приземлился в аэропорту Хакодате. Шок охвативший высшие военно-партийные круги трудно описать, а ущерб нанесенный противовоздушной обороне вынужденной полностью менять систему опознавания «свой-чужой», вряд ли поддается оценке, по разным данным он исчисляется миллиардами. Ведь сбежал тот, кого считали лучшим! Тот, кому казалось бы можно доверить всё! Сбежал! Бросив жену и ребенка! Оцените, граждане, степень его ненависти к советской системе. Столько всего пройти, но достигнуть цели. Пассионарность в самом качественном виде. Можно ли считать его предателем? Формально — да. Фактически — нет. Нельзя предать чужую систему. Но опять-таки, трагедия Саблина и Беленко: они были одни. Абсолютно одни. За ними не стоял никто. Система, в которую они были встроены, была им чужда. Своими действиями они сработали против системы, но в свою очередь никакую другую систему они не представляли, что очень невыгодно отличает их как от армян, взорвавших метро в 1977-ом, так и от чеченов, взорвавших то же метро в 2003-ем. И за теми и за другими — своя национальная система, они знали что их будут защищать национальные лидеры. Не факт что защитят, но то что будут — несомненно. Нацмены ненавидят центральную власть, считая ее белой, но при этом они пользуются её слабостями укрепляя свою систему, белый же, ненавидя систему, работает, по сути, вхолостую, а то и против своих же. Конечно, Беленко мог утопить самолет или направить его в скалу, предварительно выбросившись с парашюта. Американцы бы тогда никаких секретов не узнали. Но он сознательно делал то, что делал. Эта была месть системе. За что? За всё! Во всяком случае, жизни ни одного постороннего человека он ущерба не нанес. Советские спецслужбы тут же распространили слух что Беленко погиб в автокатастрофе в Америке. Активно отрабатывались его возможные связи с ЦРУ, конечно же не обнаруженные. Военных и гэбистов можно понять: кто теперь мог гарантировать, что самолеты не полетят к противнику целыми эскадрильями? На самом деле Беленко стал в Штатах вполне преуспевающим гражданином, женился, завел троих детей и сейчас наверняка встречает старость где-нибудь возле домика с голубым бассейном в Калифорнии. А что он был нашим человеком, можно понять хотя бы по некоторым его высказываниям, он вообще был довольно откровенным, тем более с разжиревшими политкорректными янками: «научный коммунизм — это рак мозга», «Советский Союз — это лагерь, окруженным колючей проволокой», «истинные предатели сидят в Кремле и каждый день пьют народную кровь», «женщинам место на кухне, а не в кабине самолета», «гомосексуалистов надо расстреливать», «церкви переоборудовать в ночные клубы, а ожиревших попов сажать в тюрьмы, так как они легально крадут деньги у тупых людей». Системно мыслил! Цвет нации. Но таких были единицы. И про них никто не знал. Вот почему если в тридцатые-сороковые годы популярным секс-символом был летчик, а в шестидесятые космонавт, то в семидесятые никаких символов уже не было, а в девяностые всех затмил пузатый коротышка в наколках, малиновом пиджаке, золотых жгутах и со складчатым затылком как у шарпея. Закономерный итог полного вырождения.