Битва за будущее - [20]

– Тут другой случай.

– Может быть… – встряхнувшись, я распушил перья на шее. – Так значит, подбитая вами драконша была совсем молодой?

– Почти птенец, – кивнул Радогор. – Даже жалко было лапы ломать.

Я постарался отогнать яркую картину, навеянную словами эльфа. Драконы враги, враги, ничего кроме мяса, чешуи и зубастой пасти. Они убили моего брата, лишили меня крыльев, разрушили весь мир, что я знал. Они заслужили и худшего. Враги, враги, просто враги. Очнись, Кайт, ты же сам резал точно такого дракона на ломтики. Это всего лишь ящерица, она первая отгрызла бы тебе голову!

Чтобы отвлечься, я встал с травы и медленно двинулся к тропинке, тянувшейся от железной дороги до фабрики. Минас и Радогор шли рядом, других эльфов из их отряда я до сих пор не заметил. Профессионалы…

– Драконы никогда бы не подставили детёныша, – заметил я негромко. – Рисковать своею жизнью они могут, но подвергнуть опасности детёныша – для них непредставимо. Вы уверены, что ящерица говорила правду? О том, что машина осталась цела? Оба эльфа согласно кивнули.

– Однозначно.

– Она верила, что говорит правду. Я остановился.

– Но десятки глаз видели, как горела моя машина. Когда нам с Аяксом рассказали, мы… – я стиснул клюв, – Машина погибла. Это точно. Значит, драконшу подставили собственные союзники, послали на смерть, чтобы изловить ваш отряд. Минас прищурил глаза.

– Я слышал, среди варваров есть офицеры, любящие драконов не больше, чем мы. После победы нужда в них пропала, теперь ящеры – лишь обуза для бывших союзников. А варвары всегда действуют прямолинейно…

– Но мы не варвары, – я усмехнулся. – Напиши записку на общем языке и пусти стрелу в любой гарнизон, где есть драконы. Пусть найдут своего искалеченного детёныша. Когда ящерица расскажет, как её подставили, отношения между Ализоном и ханами изрядно похолодеют. Минас широко улыбнулся.

– Вот что значит – свежий взгляд. Мы тут, в лесах, сами стали варварами… Радогор, займись этим.

– Ясно, – второй эльф беззвучно расстворился среди деревьев. Мы с Минасом подошли к тропинке.

– Что станешь делать? – спросил он. Я задумчиво оглядел лес.

– Сначала, как и положено, явлюсь на допрос. Ждите у полустанка, сегодня вечером туда прилетит молодой серебристый грифон по имени Сапсан. Его легко узнать – он очень похож на меня. Сапсан сообщит, что делать дальше. Эльф улыбнулся:

– Сын?

– Единственный, – я отвернулся. – Его держат заложником.

– Мы за ним присмотрим, – Минас положил руку мне на шею. – Будь осторожен, Кайт. Удачи тебе.

– Ни молнии, ни скал, – отшутился я и быстро, не оглядываясь, зашагал вперёд. Ощущение надвигающейся грозы достигло болевого порога.

Идти пришлось почти час, прежде чем впереди, за последними деревьями, открылась равнина, полого спускавшаяся к далёкой реке. Контраст с живописной природой леса был разительным. Мрачные, почерневшие остовы сторожевых башен, ржавая колючая проволока, обломки механизмов, за долгие годы поросшие травой и сорняками… Вдали уныло темнели рабочие бараки.

Фигурки людей с такого расстояния казались мухами, облепившими гниющий труп завода. Ощущение было, словно меня швырнули из мирной сказки про лесных эльфов и грифонов – прямо на войну. Реальную войну, где нет ни капли благородства и романтики, зато в избытке есть горе, кровь, грязь и, конечно, царица Смерть.

Я покачнулся. Долгие годы в лагере и работа на каторге притупили память о войне. Да и не было у меня особых воспоминаний – с высоты грифоньего полёта, кровь земли не кажется красной. Я хорошо помнил плен, а войну… Война взглянула на меня только сейчас, из руин старого завода.

Взглянула, как никогда раньше. Восемь лет назад мы были молоды, умели летать и сражались с крылатым врагом, высоко в небе, где смертные крики заглушал свист ветра, а брызги крови не успевали оседать на перья. Такую войну воспевают в песнях, о таких битвах мечтают юнцы, едва сбросившие пух. Для такой войны нужны крылья.

Только потеряв небо, я понял, как много имел. Я научился видеть в траве сорняки и колючки вместо ровного зелёного покрывала, познал холодную слякоть осенних болот и обжигающий снег в поле за лагерными бараками, где охранники заставляли грифонов драться себе на потеху, награждая победителя лишним куском мяса. Еды всегда не хватало, и мы дрались.

Иногда в лагерь залетали драконы, обычно молодые, которых на фронт не пускали. У взрослых драконов-бойцов было принято татуировать на перепонке крыльев звёздочки по числу сбитых грифонов, а также носить за лапах браслеты с кисточками от грифоньих хвостов; юным этого не позволялось, но они нашли замену – грифоньи перья. Подрастающие ящеры любили привязывать по маховому перу к каждому рогу и хвастать перед знакомыми драконшами, будто добыли их в бою. На самом деле, они покупали перья в лагерях военнопленных, расплачиваясь безделушками, награбленными их отцами в богатой Элирании. В первые годы охранники лагерей обычно давали грифону, у которого рвали перья, двойной рацион, но потом перестали. Меня это миновало; перья рвать было неоткуда…

Сейчас, темнея засохшими струпьями в лучах утреннего солнца, руины старого завода словно выдернули меня из сегодняшнего дня и вновь, безжалостно, бросили в прошлое. Только уже не гордым грифоном, командиром летучей дивизии; плен вытравил из меня гордость. Сейчас я впервые увидел войну глазами рядовых солдат, эльфов или людей, от которых стремительные небесные битвы были столь же далеки, как Солнце, в лучах которого им на головы падали камни, стальные шипы и бомбы с ядовитыми газами. А нередко и трепыхающиеся тела. Пернатые или чешуйчатые – так ли уж важно…