Битва королев - [3]

– А! Значит, у кого-то хватило смелости! Вы обязаны, милорд, рассказать мне всю правду. Лучше я услышу ее из ваших уст, чем от злорадных недоброжелателей, которые наплетут невесть что…

– Могу только сказать, мадам, что он устроил привал вместе с войском в Суинстедском аббатстве и потребовал угощения. Прошел слушок, что он обратил внимание на одну из монахинь, чья красота была очевидна, хоть она и скрывала ее под монашеским клобуком.

– О Боже, какой стыд! Но продолжайте, прошу вас. Я хочу знать все.

– Говорят, будто она так походила на вас, мадам, что король был поражен.

– Несомненно, он заявил, что только поэтому заинтересовался бедной девицей и просто хочет рассмотреть ее получше!

– Нет, миледи. Он начал домогаться ее, она вырвалась от него и скрылась. Он не преследовал монахиню, вероятно, не решился…

– Значит, она ему не досталась. Что ж, я рада!

– Слух о том, что произошло, каким-то образом распространился по аббатству, и кто-то в обители задумал недоброе. Так, во всяком случае, утверждают королевские слуги, потому что, отведав поднесенных ему там персиков, король ощутил страшную боль. Он мучился всю дорогу до Ньюарка, а когда прибыл в епископский замок, упал на ложе и испустил дух.

На какое-то время воцарилось молчание. Потом Маршал поднялся из-за стола и заявил:

– Теперь, мадам, я должен увидеть короля.

– Но он еще ребенок, милорд. – Он теперь король Англии, миледи, – возразил Маршал.

– Позвольте мне хотя бы подготовить его. Он умный мальчик и быстро все схватывает.

Уильям Маршал не мог отказать ей в этой просьбе, хотя никогда не был особо благосклонен к королеве. По причине преклонного возраста и строгих моральных устоев, которых он придерживался, ее красота не оказывала на него никакого воздействия. Но отрицать, что Изабелла способна разить насмерть этим грозным оружием означало перечить здравому смыслу.

Король Джон был сражен при первой же их случайной встрече в лесу, когда она была совсем юной. Хьюго де Лузиньян оставался холостяком до сих пор, будучи не в силах забыть свою нареченную, и другие женщины для него словно бы уже не существовали.

Она была прирожденной интриганкой и развратницей, Маршал это знал. Однажды в разговоре с супругой, тоже Изабеллой, он обмолвился в сердцах, что королева вполне достойна короля. Но иногда ему все же приходило в голову, что он чересчур суров к ней. Ни одна женщина в мире не заслуживает участи быть женой такого чудовища, как король Джон.

Сейчас Маршал был и смущен и встревожен. Новый король еще очень мал, а за его спиной стоит властная, не в меру честолюбивая мать. Он предчувствовал, что это чревато для страны новыми бедами.

– Положение очень опасное, – сказал он. – В стране полным-полно предателей, которые готовы усадить на трон Людовика.

– Мне это известно, но умоляю вас, граф, дайте мне хоть немного времени побыть наедине с сыном. Я объясню, какая ноша упала на его плечи, – произнесла Изабелла.

– Идите к нему, мадам, – сказал Пембрук, – я подожду. А потом я засвидетельствую свое почтение Его Величеству.

Изабелла отправилась в комнату для занятий, где в этот час находились трое старших ее детей. Двухлетняя Изабелла и годовалая Элеонор оставались в детской под присмотром няньки.

Два мальчика и девочка сидели рядком за длинным столом и увлеченно рисовали, склонив головки над грифельными досками.

При виде матери дети тотчас вскочили, девчушка сделала грациозный реверанс, а мальчики поклонились. Королева настаивала, чтобы придворный ритуал в замке соблюдался, хотя королевские дети, как и она сама, были узниками, заточенными в ледяных каменных стенах по воле их отца и ее супруга.

Догадываются ли дети, кто лишил их свободы и красоты окружающего мира? Трудно сказать. Генри при появлении отца обычно вел себя робко. Ему больше всего хотелось забиться в отдаленный уголок, чтобы его не беспокоили. Ричард же хищно оскаливался на грубые, непристойные шуточки родителя. Изабелле иногда казалось, что богиня судьбы распорядилась неверно, выбрав ей в первенцы не того сына.

Она взяла Генри за руку, подвела к окошку, усадила на мягкое сиденье.

Остальные дети последовали за старшим братом.

Ричард тут же подал голос:

– У нас в замке гости, миледи?

Она слегка поморщилась.

«Опять Ричард вылезает вперед. Почему Генри держится в тени?» Раньше ей не так бросалась в глаза разница в характере ее мальчиков. Но теперь… Генри уже король, хотя не все подданные признают его таковым, но право на корону за ним.

Мысли ее путались. Дети выжидающе смотрели на мать, а она не знала, что им сказать. Было бы справедливо предпочесть Ричарда. Но как?

Она вспомнила тот день, когда родился Ричард. Это было в Винчестере. Хмурое зимнее утро за окном, балдахин над головой, тот же, что в мгновения зачатия, и тот, что в часы расплаты за плотские наслаждения.

Генри к тому времени уже пятнадцать месяцев жил на свете, плакал, сучил ножками, начинал ходить, а она все не беременела вновь. Джон плодил бастардов по всему королевству и хвастался этим перед ней, и вот она ответила ему, родив Ричарда, как бы в отместку за его издевательства, а через десять месяцев и Джоанну.