Битва глобальных проектов Часть 3 - [48]

.

Первая встреча Шамиля и императора Александра II, прием его в Петербурге императрицей и высшими должностными лицами империи, а также подробный осмотр достопримечательностей столицы произвели на Шамиля такое благоприятное впечатление, что он перестал беспокоиться за свое будущее и будущее своей семьи и считал нужным высказывать в адрес императора благодарность в свойственном Востоку витиеватом и пафосном стиле. Вот как описывает пристав А. Руновский проводы Шамиля в Калугу на вокзале Петербурга:

«Такое небывалое стечение публики, по всей справедливости, требовало некоторых исключительных мер относительно пропуска на путевой двор; но это было напрасно: все, что было на площади, очутилось на путевом дворе и наполнило все его залы и все галереи.

В распоряжение Шамиля отдана была целая половина первоклассного вагона, состоящая из одной, очень большой комнаты, и из другой, вполовину меньше ее.

Усевшись в дальнем углу кареты, Шамиль совсем не был виден публике, тем более, что и стекло в дверцах кареты было поднято. Заметив нетерпеливое и очень сильное желание зрителей видеть Шамиля, я сообщил об этом г. Богуславскому, который обратился к нему с очень убедительною просьбою — доставить публике удовольствие проститься с ним еще раз. Шамиль тотчас же встал, подошел к окну, собственноручно опустил стекло и, взяв стул, сел прямо против окна. Это, по–видимому, привело публику в восторг: много шляп показалось в воздухе, и много послышалось восклицаний самого симпатического свойства. Шамиль был тронут: он беспрестанно прикладывал руку к сердцу и к голове и даже наклонял ее. В этом положении он просидел почти полчаса. Но вот раздался третий звонок, и опять поднялись шляпы и снова раздались восклицания: «Прощайте, Шамиль! Прощайте, Шамиль! Будьте здоровы! Приезжайте к нам! Скажите ему, что мы очень любим его! Скажите, что мы желаем ему очень много хорошего!..» Богуславский переводил все эти пожелания; но это почти было напрасно: Шамиль понимал их, и — не буду утверждать положительно: может быть, я и ошибался -но, право, мне показалось, что на глазах его навертывалась слеза, которую он упорно старался удерживать, и успел–таки ее одолеть…»[38].

Читаешь эти строки и поражаешься невежеству, тупой кичливости и преступной глупости руководства России накануне первой Чеченской войны, когда назревавший конфликт можно было предотвратить добрым словом, уважительным отношением и пониманием. Тем более что с другой стороны находился заслуженный российский генерал, летчик, выросший и воспитанный на лучших образцах достоинства и чести![39] Прояви Б. Н. Ельцин хоть 1% ума и мудрости Александра II, войны можно было бы избежать. Но мы, увы, «сами с усами». История нас, к сожалению, ничему не учит. В результате мы опять и опять наступаем на одни и те же грабли.

Великого царя, жестоко убитого террористами 1 марта 1881 года, на троне сменил его сын, эпилептоид Александр III, который железной рукой закрепил достигнутое отцом и дедом, обеспечил стране мир, приструнил бунтовщиков и урезонил смутьянов. Как человек умный, он не мог не видеть того, что его сын Николай на роль правителя подходит мало. Поэтому, наверное, и не горел желанием передать трон ему. И только преждевременная смерть царя привела к власти слабого эпилептоидного Николая II, лишенного малейшего интуитивного дара, не способного родить ни одной здравой идеи по развитию страны. В результате Россия оказалась в политическом тупике, стала разменной картой в игре мировых проектов, превратилась в раздираемое внутренними противоречиями государство, судьба которого решалась не без участия психотимика Распутина.

При этом Николай Александрович был замечательным супрутом, идеальным отцом, человеком правил, порядочным и честным, истинно верующим православным христианином. Как настоящий эпилептоид, он тщательно записывал события своей жизни в дневник, где мы не найдем ни одного факта, который хоть как–то мог разрушить положительный образ этого идеального мужа. Правь Николай в наше время в какой–нибудь устойчивой, благополучной западной стране, его подданные молились бы на него. Государь набожный и богобоязненный, верный православным традициям и обычаям, тщательно соблюдавший посты и предписания церкви, хороший семьянин, не совершавший неблаговидных поступков и не запятнавший свою репутацию внебрачными отношениями, был бы идеальным объединяющим символом страны. Но ему суждено было родиться в иное время и править в другой стране, в России, причем в конце четвертого цикла перемен, когда впереди уже маячила бездна «хаоса». Исходя из теории цикличности, приход к власти именно этого царя и именно в это время был предопределен всем ходом исторического развития (вспомним в этой связи время правления Всеволода I и Федора Иоанновича). Конечно, трагедия, постигшая царскую семью, — один из самых страшных и мрачных фактов отечественной истории. И автор предпочел бы иное развитие событий, не столь кровавое. Но что случилось, то случилось: ригидный, бездарный, эпилептоидный император привел к гибели не только себя и свою семью, но и всю страну. В итоге к власти в 1917 году, в период кризиса российской государственности, пришел гениальный психотимик Ленин, который и стал первым русским вождем.