«Битлз» in the USSR, или Иное небо - [40]

– «Жучки»! – повторил Ринго, усмехнувшись.

– Да-да, мой друг, – подтвердил Термен. – Я и сам, признаться, тот еще жук. Я бы даже сказал, «жучила».

Неожиданно они оказались на нелепой металлической винтовой лестнице и, против ожидания, стали не спускаться, а подниматься по ней. И почти сразу оказались на улице, но не у парадного входа, а в каком-то незнакомом месте.

– Ну и планировочка, – заметила Йоко.

– В ней есть какая-то тайна, которую нам обещал открыть Бронислав, – вспомнил Пол.

– Да какая тайна! – махнул рукой Лев Сергеевич. – Сейчас расскажу. Пошли к метро, я для начала хочу показать вам самую красивую в мире станцию, а по ходу и про «Москву» расскажу. Идем.

До половины укутав лица шарфами, чтобы не быть узнанными, они пошли по улице к входу в подземку.

– Дело было так, – рассказывал тем временем Термен. – Архитекторы предложили товарищу Сталину на выбор два проекта гостиницы. Они были похожи, но кое в чем отличались. Их выполнили на одном чертеже, чтобы эти отличия были заметнее. Архитекторы часто так делают, так сравнивать удобнее. Но не успели они вождю об этом сказать, как тот уже поставил свою резолюцию: «Утверждаю». Ну и всё, так и построили – по двум планам одновременно. Не посмели указать Сталину на его безграмотность. Вот и вышла планировочка такой дикой.

Они уже спускались по длинному эскалатору.

– И что, никто этой нелепости не замечал?! – не верил своим ушам Джон.

– Как не замечал? Все это знали. Но молчали.

– Трусы! – заявила Йоко. – Я уверена: если бы вашему Сталину всё рассказали, он бы прекратил эту глупость и выбрал бы один из проектов.

– Конечно, – подтвердил Термен. – Но тут, знаете ли, по пословице: «Правды, может, ты добьешься, да на Колыме проснешься».

– Ну у вас и пословицы, – хмыкнула Йоко.

– Я ее сам придумал, – отозвался Лев Сергеевич. – Но очень точно, по-моему. И ведь не один правдолюбец сел бы, а все, кто в это дело был втянут. И за то, что вождя в дурацкое положение поставили, и за то, что вовремя не доложили, и за то, что начали строительство по уродскому проекту, и за то, что других покрывали. Всех бы под одну гребенку, «за вредительство»… Так что люди тут не только за себя боялись, но и за других.

– Удивительная история, – заметил Джордж.

– Ничего удивительного, – возразил Термен. – Вполне типичная для того времени.

– А когда наконец вы расскажете нам свою историю? – вмешалась Линда. – Она ведь, наверное, не менее удивительна.

– Ну да, – согласился Лев Сергеевич. – Моя биография, мягко говоря, не совсем стандартна. Но давайте я расскажу вам о себе, когда мы присядем в каком-нибудь тихом месте.

Они зашли в полупустой вагон. Уселись на скамейку, и поезд, грохоча, тронулся.

– Как странно, – заметил Джон, озираясь. – Ни строчки рекламы на стенах.

– Посмотри лучше на людей, – сказала Линда. – Какие приятные открытые лица.

Музыканты огляделись. Действительно, пассажиры подземки производили хорошее впечатление. Одеты они, правда, были ужасно, многие выглядели устало. Но все они смотрели на «битлов» с доброжелательным интересом, большинство их явно узнали, но никто не кидался к ним с разговорами или просьбами об автографах.

Кто-то тихонько пропел:

– All you need is love!

All you need is love, love!

Love is all you need!…*

[* Все, что тебе нужно, – любовь!

Все, что тебе нужно, – любовь, любовь.

Любовь – все, что нужно тебе! (англ.)]

Остальные, переглядываясь, заулыбались еще шире и приветливее. «Битлы» расслабились и, уже не боясь безумных выходок, размотали свои шарфы. Вышли на «Киевской».

– Вот это да! – воскликнул Пол, разглядывая лепнину и мозаичные панно на стенах. – Не подземка, а просто театр какой-то.

– Немного напоминает вестибюль парижской Гранд Опера, – согласился Термен. – В декабре двадцать седьмого я выступал там с концертом в сопровождении симфонического оркестра.

– Вы пели? – уточнила Йоко.

– Что вы! – впервые смутился Термен. – Играл. Солировал на своем инструменте – терменвоксе. Гершвин, кстати, был в восторге.

Джон не выдержал:

– Вас послушать, мистер Термен, вы и с Робином Гудом богачей грабили, и с Чарли Чаплиным снимались в комедиях, а Рокфеллеру помогали сколачивать состояние…

– Насчет Робина Гуда врать не буду, знаком не был, – отозвался Термен, вставая на ступеньку эскалатора. – А вот эти два персонажа – Чаплин и Рокфеллер – да, бывали в гостях в моей нью-йоркской студии. И Сальвадор Дали, кстати, заскакивал.

Джон застонал.

– Как он хоть звучит-то, этот ваш терменвокс? За инженера ответил Джордж:

– Да точно так же как «Муг». Только размером раз в двадцать меньше.

– Еще услышите, – заверил Лев Сергеевич. – Я его у вас в номере оставил. Помните чемоданчик, с которым я к вам пришел?

– Синтезатор в чемоданчике? – не поверил своим ушам Джон, вспомнив многоярусный агрегат с тысячей ручек и рычажков, стоявший в студии «Эппл». Правда, инструменты, которыми пользовались клавишники на записи «Двойной фантазии», были уже не такими громоздкими, но чтобы в чемоданчике…

Они вышли на проспект.

– Вот что, молодые люди, – предложил Термен. – Давайте-ка зайдем в пельменную, отдохнем, погреемся, перекусим. Или, может, в кафе-кондитерскую?