Бисмарк. «Железный канцлер» - [36]
«Что за шарлатанство и преувеличенная важность сидят в этой дипломатии!» — писал он жене вскоре после прибытия во Франкфурт[131]. Первый важный вывод, который Бисмарк сделал для себя на новом посту, гласил: никто не ведет здесь политику, основанную на принципах, как того хотят его берлинские покровители. Представители всех государств произносят красивые слова, но защищают исключительно свои прагматичные интересы. Соответственно, нет ничего зазорного в том, чтобы также отстаивать государственные интересы Пруссии, а не абстрактные ценности.
Главной задачей, которую ставил перед собой Бисмарк с момента вступления в должность, было сохранить существующее положение дел, отразить все попытки австрийцев достичь гегемонии в Германском союзе и обеспечить Пруссии равноправие с монархией Габсбургов. Его основными оппонентами были, разумеется, австрийские посланники в бундестаге. На момент назначения Бисмарка таковым являлся граф Фридрих Тун фон Гольштейн, представитель венской аристократии. К новоявленному дипломату он относился свысока и считал его «грубым сельским помещиком». «Во всех принципиальных вопросах, которые касаются консервативного принципа, господин фон Бисмарк совершенно корректен. (…) Однако, насколько я могу судить, он принадлежит к той партии, которая видит только специфические интересы Пруссии и не придает большого значения тому, что может быть достигнуто в бундестаге»[132]. Сам Бисмарк, понятное дело, мог рассматривать это только как комплимент. Своим поведением он доводил престарелого аристократа едва ли не до нервных срывов, при любом удобном случае демонстрируя ему, что Пруссия отнюдь не является младшим партнером.
Биографы Бисмарка любят пересказывать почти анекдотичные истории о том, как именно свежеиспеченный дипломат выводил из равновесия австрийского посланника. Сам канцлер впоследствии вспоминал: «Во время заседания военной комиссии, когда на сейме представителем Пруссии был Рохов, Австрия курила только одна. Рохов, как страстный курильщик, вероятно, с охотой сделал бы то же, но удерживался. Когда я туда пришел, мне сильно захотелось сигары, и так как я не видел, почему бы не курить, то я попросил председателя одолжить мне огня, на что с неудовольствием и удивлением обратили внимание как он, так и другие господа. Видимо, для них это составляло событие. Теперь курили еще только Австрия и Пруссия. Но остальные, очевидно, считали это настолько важным, что послали запросы домой, как им быть. Дело требовало зрелого обсуждения, и в продолжение полугода курили только две державы. Затем начал и баварский посланник выставлять важность своего положения и стал покуривать. Саксонский имел, вероятно, тоже большое желание затянуться, но еще не получил надлежащего разрешения от своего министра. Но когда на следующий раз он увидел, что ганноверский посланник курит, он (…) обнажил меч, и сам задымил. Теперь остались только вюртембергский и дармштадтский, но те вообще не курят. Тем не менее честь и важность их мест необходимо требовали этого, и вот один из них достал сигару (…) и докурил ее до половины, совершив, таким образом, нечто вроде всесожжения за отечество»[133]. К слову сказать, история с сигарой во Франкфурте стала поводом для дуэли в Берлине — на одном из заседаний нижней палаты прусского ландтага либеральный депутат фон Винке высказался в том смысле, что курение есть единственное известное ему качество Бисмарка как дипломата. Последний не остался в долгу, заявив, что подобные высказывания выходят за рамки приемлемого. Дуэль, впрочем, завершилась вничью — оба противника, по всей видимости сознательно, промахнулись. Любопытно то, что десять лет спустя Винке, один из наиболее авторитетных лидеров левых либералов, стал главным оппонентом Бисмарка, занявшего пост главы правительства.
Другая история, широко распространенная в свое время в Берлине, рассказывала о том, как Тун однажды в присутствии Бисмарка снял сюртук — ранее это было привилегией председательствующего, однако прусский посланник со словами «Вы правы, здесь очень душно» последовал его примеру. При этом нельзя говорить только лишь о хладнокровной и рассчитанной до мелочей тактике; подчеркивание австрийским представителем своего привилегированного статуса действительно задевало Бисмарка за живое, и многие его выходки, несомненно, носили эмоциональный характер.
Было бы ошибкой полагать, что основным предметом конфликта являлось курение сигар и тому подобные мелочи. Основная борьба разворачивалась по значительно более серьезным вопросам. Как писал Бисмарк главе прусского правительства Мантойфелю в декабре 1851 года, главная задача Австрии заключается в «реализации далеко идущих планов», нацеленных на то, чтобы стать «повелительницей Германии»[134]. Поскольку в этом ее поддерживало большинство членов Германского союза, Бисмарку оставалось проводить политику, направленную на ослабление союзных органов власти, чтобы обеспечить как можно большую свободу действий Пруссии. «Если Австрия запрягает лошадь спереди, мы должны немедленно запрячь другую сзади» — так сформулировал сам Бисмарк суть своей стратегии
