Бисмарк. «Железный канцлер» - [26]

Пока революция буксовала, шок от восстаний у германских монархов постепенно проходил. Вокруг Фридриха Вильгельма IV сформировался кружок военных и консервативных политиков, получивший название «камарильи» и представлявший собой нечто вроде «теневого правительства». Во главе стоял генерал-адъютант короля Леопольд фон Герлах. Последний вновь был главным покровителем Бисмарка, а его брат Людвиг называл молодого консерватора «весьма деятельным и интеллигентным адъютантом главной квартиры нашей камарильи»[83]. Пока что только адъютантом — о том, чтобы молодой политик вошел в «руководящее звено», никто не говорил.

Осенью 1848 года противники революции смогли перейти в наступление. На смену либеральным министрам пришел консервативный кабинет графа Бранденбурга. 14 ноября в прусской столице было введено военное положение. Фактически это был государственный переворот. Прусское Национальное собрание, так и не вышедшее из стадии теоретических дебатов, было сначала отправлено из столицы в провинцию, а затем распущено 5 декабря. Одновременно от монаршего имени была опубликована конституция Пруссии. В соответствии с ней, в стране вводился двухпалатный парламент (ландтаг), причем члены верхней палаты (палата господ) назначались королем пожизненно, а нижней (палаты депутатов) — избирались населением на основе всеобщего и равного избирательного права. Ландтаг участвовал в законодательной деятельности (правда, король мог наложить абсолютное вето на его решения), но не мог влиять на формирование правительства, которое являлось прерогативой монарха. Сам факт существования парламента был существенным шагом вперед по сравнению с дореволюционными временами и предоставлял Бисмарку возможность продолжить свою политическую карьеру.

Это было тем более важно, что и король, и лидеры прусских консерваторов всерьез заблуждались в отношении молодого политика. Когда в конце 1848 года встал вопрос о назначении Бисмарка министром в новом, консервативном кабинете Бранденбурга, Фридрих Вильгельм IV категорически отверг эту идею. Согласно одной версии, его вердикт гласил «Использовать только при неограниченном господстве штыка», согласно другой — «Красный реакционер, пахнет кровью, использовать позднее»[84]. То, что перед ними — не твердолобый юнкер, а достаточно гибкий и прагматичный реалист, не понимали ни друзья, ни враги. Впрочем, осознавал ли это сам Бисмарк?

Герлах и другие лидеры «камарильи» относились к Бисмарку в тот период как к адъютанту, способному исполнителю, которого, однако, не привлекали к обсуждению и принятию серьезных решений. Именно поэтому он старался обеспечить себе поддержку не только «сверху», со стороны покровителей в Берлине, но и «снизу», активно контактируя с юнкерами округа Ерихов. «С сентября месяца я словно челнок между здешними местами, Берлином, Потсдамом и Бранденбургом, так что уже не могу видеть Гентинское шоссе» — писал он в декабре брату из Шёнхаузена[85]. Влияние молодого политика медленно, но верно росло, и он в целом был доволен происходящим. «Что касается политики, то там у меня все развивается в соответствии с моими пожеланиями, — писал он Иоганне, — и я благодарен Господу за то, что он доверил мне неоднократно и значительно послужить доброму делу»[86]. Во время ноябрьского переворота его активность достигла пика. Бисмарк учился вращаться в придворных кругах, постигал сложную науку политики, балансирования между различными силами и группами интересов.

* * *

Начало 1849 года Бисмарк провел в предвыборной борьбе. Поскольку в родном округе шансов у него практически не было, ему пришлось выставить свою кандидатуру в более консервативном Бранденбурге. Здесь ему была обеспечена поддержка родственников жены, пользовавшихся в городе большим авторитетом. Однако и тут ему пришлось приложить немалые усилия, чтобы хоть немного смягчить закрепившуюся за ним репутацию твердолобого реакционера. «Мы консервативны, да, очень, но все же не как Бисмарк» — описывал он настроения местных жителей в письме Иоганне[87].

5 февраля ему удалось, с трудом собрав необходимое большинство голосов, стать депутатом нижней палаты ландтага. Консерваторы составляли в ней явное меньшинство — лишь 53 из 352 мест. Палата депутатов открыла свои заседания 26 февраля, однако уже два месяца спустя оказалась распущена, когда конфликт между либеральным большинством и короной оказался слишком серьезным. Непосредственным поводом для роспуска стало принятие резолюции об отмене военного положения в Берлине.

Чтобы избежать дальнейшего противостояния с парламентом, король внес серьезные изменения в процедуру выборов. В Пруссии было установлено так называемое «трехклассовое избирательное право», просуществовавшее вплоть до 1918 года. Суть этой системы заключалась в том, что все избиратели были разделены на три категории в зависимости от величины уплачиваемых ими налогов. Наиболее крупные налогоплательщики, уплачивавшие треть от общей суммы поступавших в казну налогов, составляли первый класс, а масса мелких налогоплательщиков, также в общей сложности платившие треть всех налогов — третий класс. Каждый класс налогоплательщиков выбирал треть от общего числа выборщиков, которые, в свою очередь, избирали депутатов. Пропорции при этом были таковы, что один голос избирателя из первого класса равнялся голосам трех избирателей из второго класса и двадцати — из третьего. В таких условиях консерваторы, пользовавшиеся значительной поддержкой среди имущих слоев населения, смогли на июльских выборах значительно усилить свои позиции в палате.