Бисмарк. «Железный канцлер» - [11]

Развязка наступила летом следующего, 1837 года. Молодой Бисмарк познакомился в Аахене с еще одной прекрасной англичанкой, приятельницей Лоры — семнадцатилетней Изабеллой Лорейн-Смит, дочерью английского священнослужителя дворянских кровей. Девушка «со светлыми волосами и редкой красотой»[29] покорила сердце молодого человека, который буквально не отходил от нее ни на шаг. Когда семейство Лорейн-Смит собралось уезжать из Аахена, Бисмарк испросил восьмидневный отпуск, чтобы следовать за предметом своей страсти в путешествии по континентальной Европе. «Она заставляет кипеть мою горячую кровь» — писал он в эти дни друзьям[30].

Когда восемь дней истекли, Бисмарк не только не вернулся к месту службы, но даже не потрудился поставить начальство в известность о том, что он самовольно продлевает свой отпуск. Неделя летела за неделей, влюбленный Отто приехал вместе с Изабеллой и ее семьей в Висбаден, сорил деньгами, устраивал вечера с шампанским при свете луны, снимал номера в лучших отелях, поскольку не выносил даже мысли о том, чтобы выглядеть стесненным в средствах. Дела на личном фронте обстояли хорошо, и сам он намекал на то, что ему даже удалось добиться помолвки. Во всяком случае, в своих письмах Бисмарк уже называл семью Изабеллы своей семьей и говорил о предстоящем в марте бракосочетании. На свадьбу в Лейчестершир он приглашал двух старых друзей — Карла фон Савиньи и Густава фон Шарлаха, с которыми был знаком со студенческих лет. Зиму он предполагал провести со своей избранницей в Неаполе или Париже. В дневнике самой Изабеллы, впрочем, исследователи никакой информации о помолвке обнаружить не смогли.

Но блистательные планы все время сталкивались с суровой реальностью. Пытаясь последовать за Изабеллой в Мюнхен, он обнаружил, что его паспорт истек. Прусское посольство в Штутгарте выручило его из затруднительной ситуации, однако с условием, что он вернется в Аахен. Однако Бисмарк злоупотребил доверием дипломатов и последовал за своей возлюбленной в Швейцарию. Попытка поправить свои финансы за игровым столом стоила ему еще 1700 талеров — огромная сумма по тем временам.

О том, что произошло далее, точная информация отсутствует. Возможно, отец Изабеллы решил навести справки о финансовом положении претендента на руку его дочери и нашел оное не слишком удовлетворительным. Возможно, сам Бисмарк отказался от матримониальных планов, подробнее разобравшись в социальном и материальном положении девушки. В любом случае, осенью роману пришел конец. Попытка Бисмарка оправдаться перед начальством в Аахене, направив в октябре Арниму письмо из Берна, тоже имела весьма ограниченный успех.

Остается спорным, насколько тяжело Отто перенес полученный удар. По мнению Лотара Галла, бурный роман был скорее поиском выхода из жизненного кризиса, чем по-настоящему глубокой и сильной страстью[31]. Восемь лет спустя в письме к Шарлаху Бисмарк так вспоминал об этой истории: «Возможно, честолюбие, которое было тогда моим проводником, направляло бы меня и в дальнейшем, если бы прекрасная англичанка не заставила меня свернуть с пути, сменить курс и в течение 6 месяцев непрерывно следовать в ее кильватере по иноземным морям. В конечном итоге я принудил ее к сдаче, она спустила флаг, но после двух месяцев обладания приз был отнят у меня одноруким полковником в возрасте 50 лет, с четырьмя лошадьми и 15 тысячами талеров годового дохода. С тощим кошельком и больным сердцем я вернулся в Померанию»[32].

Разбитое сердце, испорченная карьера, огромные долги — такой неутешительный баланс пришлось свести Бисмарку к концу 1837 года. Иметь дело с кредиторами пришлось еще довольно долго. Несколько проще было со службой. Хотя Бисмарк даже не потрудился заехать в Аахен на обратном пути из Швейцарии в Книпхоф — там его ждали только рассерженные начальники и многочисленные кредиторы — ему разрешили продолжить карьеру в правительственном президиуме Потсдама. Как язвительно написал Арним, «можно только одобрить высказанное Вами пожелание перейти в королевскую администрацию старопрусских провинций, чтобы вернуться к напряженной служебной деятельности, к которой Вы безуспешно стремились в условиях Аахена»[33].

В Потсдаме, где Бисмарк приступил к работе в декабре 1837 года, он сделал еще одну попытку подчиниться бюрократической дисциплине. Работы было много — как он писал отцу, «если я ложусь на диван, то могу погрузить в документы обе руки до уровня плеч»[34]. Изначально Бисмарк пытался добросовестно справляться со своими обязанностями, не забывая, однако, посещать кабаки и игорные заведения. Однако энтузиазма и в этот раз хватило ненадолго. Уже весной он принял решение поступить добровольцем на военную службу.

В Пруссии с 1814 года существовала всеобщая воинская повинность, распространявшаяся на все слои населения. Однако для представителей обеспеченных семей все же существовал способ облегчить себе жизнь, записавшись в так называемые «добровольцы с одногодичным сроком службы». Такой доброволец сам обеспечивал себя всем необходимым, а его служба представляла собой, по сути, подготовку к офицерскому чину, после получения которого он зачислялся в резерв. Совершенно очевидно, что для Бисмарка отъезд в полк гвардейских егерей объяснялся не склонностью к военной карьере, а стремлением снова вырваться из пут унылой чиновничьей жизни. Не случайно он уже летом предпринял безуспешную попытку прервать службу, сославшись на состояние здоровья. В дальнейшем он также неоднократно испрашивал себе отпуска, чтобы навестить больную мать. С учетом его отношения к матери очевидно, что это был не более чем предлог.