Бирюлевские чудеса - [2]

О корабельных гномах вы уже наверняка слышали. Они существуют с тех пор, как появились первые парусники и все это время плавают на них и помогают морякам в их трудной работе. А работы у корабельных гномов - хоть отбавляй. Надо вовремя замечать все самые маленькие течи в трюмах и быстро их ликвидировать, надо воевать с крысами, которые грызут в трюмах все подряд - от сухарей до запасных парусов, надо следить за тем, чтобы не заснул во время ночной вахты какой-нибудь молодой рулевой (а если такое случится, то незаметно пощекотать его, чтобы разбудить), - да разве все перечислишь!

Сейчас корабельных гномов стало гораздо меньше, чем раньше - на современных кораблях, среди железа и гула машин, среди локаторов и компьютеров гномы чувствуют себя неуютно и чаще всего уходят на пенсию вместе со своими парусниками, потому что новые парусники сейчас строят все меньше и меньше.

Но Килю повезло. Его папа, корабельный гном Марсель Топович, служил на знаменитом четырехмачтовом барке "Крузенштерн", на котором проходят практику курсанты - моряки, будущие капитаны и штурманы. Этот парусник (между прочим, самый большой в мире!) - прочный, надежный, - верно служит, и еще будет долго служить людям.

Вырос Киль в трюме "Крузенштерна" и, несмотря на свои семь лет, был уже заправским моряком. Он плавал как дельфин, стремительно вязал самые сложные морские узлы, выучил семафорную флажковую азбуку чуть ли не раньше, чем обычную, нoсил гордое звание юнги и уже дважды обошел на своем любимом "Крузенштерне" вокруг света.

Кроме всего прочего, он еще знал по нескольку десятков слов на разных языках - ведь в портах всех стран есть такие же гномы - мальчишки, с которыми Киль изредка дрался, но чаще всего мирно болтал или играл в футбол или в те игры, в которые играют портовые мальчишки разных стран.

Самым несчастливым днем в жизни Киля был тот его день рождения, в который Килю исполнилось семь лет, потому что это означало прощание с морем. Все уже было давно решено, спорить с папой или упрашивать его было бесполезно. Воля у папы Марселя Топовича была настоящая, морская - твердая и несгибаемая, как якорь. "Раз мальчику исполнилось семь лет - он должен учиться, и прекрати немедленно реветь, тысяча дохлых медуз! Если хочешь быть настоящим моряком, то должен понимать, что уметь вязать узлы и бегать по вантам сейчас мало! Хочешь таким же неграмотным быть, как дед Сардиныч, который даже слово "компьютер" выговорить не может? Отставить слезы, юнга! Ну все, все, сынок... Думаешь, мне без тебя сладко будет? А что поделать, без науки сейчас в море делать нечего..."

Приглашенные на день рожденья Киля корабельные гномы сидели, прячa глаза. Конечно, они все понимали, но все же им до слез не хотелось расставаться со своим ловким, расторопным, веселым юнгой. Так вот и получилось, что в очередное плавание "Крузенштерн" ушел без юнги, а сам Киль, глотая слезы, поехал к своей бабушке в Москву. Точнее, поплыл, ведь как известно, Москва - порт пяти морей, и приплывают в нее суда и с Балтики.

Бабушка Киля, Анастасия Кузьминична, или просто баба Настя, происходила из старинного рода домовых, которые жили в доме земского врача Шустраго Боборыкина еще в те времена, когда Бирюлево было еще просто подмосковной деревней. У бабы Насти была уютная квартирка на чердаке одного из домов недалеко от станции "Бирюлево - пассажирская", она долго работала ночной дежурной в детской поликлинике, а теперь вышла на пенсию.

Киля она нежно любила, ужасно переживала, что "бедный мальчонка все по морям шастает" и была несказанно рада, что наконец-то любимый внук оказался рядом. И можно теперь не просыпаться от страха за него среди ночи и лежать без сна до самого утра, глотая валерьянку, а наоборот - можно теперь и похвалиться перед соседками - мол, какой у меня внучек ладный да послушный подрастает. И есть теперь для кого печь пирожки и плюшки, и вообще, есть теперь кого любить и о ком заботиться.

В первые дни она страшно переживала за Киля - как бы он не попал под машину или велосипед, как бы его не сцапала какая-нибудь собака, которых в Москве неисчислимое множество, да вообще, как бы не заблудился ребенок!

Но волновалась баба Настя совершенно напрасно. Дисциплине Киль был обучен на флоте и переходить дорогу на красный свет считал разгильдяйством, непростительным даже для салажат. Собаки Киля совершенно не обижали, и даже злющий бультерьер Бакс, которого боялись как огня все собаки в округе, при первой встрече с Килем (а были они почти одного с ним роста), вначале вытаращил свои узкие глазки (и как ему только это удалось?) и озадаченно почесал задней лапой за ухом. Лапа у Бакса была кривая и короткая, чесать ею за ухом было явно неудобно.

- Что, дружище - трудновато? - спросил его дружелюбно Киль. - Давай помогу, что ли, - и смело почесал несчастное Баксово ухо, отчего пес завилял хвостом и развесил слюни от удовольствия.

С тех пор при встрече с Килем Бакс весело бежал ему навстречу, изо всех сил вилял своим хвостом, похожим на сосиску и тут же подставлял Килю свое ухо - почесать. А разговорились они позже. Дело в том, что Бакс родился в каком-то английском питомнике, долго жил в Лондоне и по-русски не понимал ни бельмеса. А Киль, как вы помните, по-английски болтал вполне сносно, потому что английский - международный морской язык. Киль, кстати, и начал учить Бакса русскому языку, но об этом - позже...