Биология добра и зла. Как наука объясняет наши поступки - [269]

Подобные боевые затишья долго продолжаться не могли. Последняя фаза войны полностью перечеркнула их, потому что британское командование приняло чудовищную стратегию «систематических потерь».

Когда я задумываюсь о Рождественском перемирии и системе «живи и давай жить другим», в моем воображении всегда возникает одна и та же картина, очень непохожая на ту, с которой я начал эту книгу. Как бы все сложилось, если бы во время Первой мировой войны в распоряжении людей уже было два дополнительных изобретения? Одно из них – это современные средства коммуникации: «Твиттер», «Фейсбук», эсэмэски. А второе – ментальность, которая сформировалась у солдат, прошедших ужасы той войны и выживших; я говорю о цинизме современности. Солдаты в окопах общей протяженностью много сотен километров снова и снова, раз за разом изобретали принцип «живи и давай жить другим», не зная, что в соседних окопах по обе линии фронта делают то же самое, что они не одиноки. Представьте себе эсэмэски, летающие из окопа в окоп: «Фигня все это. Ни один из нас не хочет больше воевать, и мы тут придумали, как это прекратить». Солдаты могли бы остановиться, бросить оружие, проигнорировать, высмеять или убить протестующего против их поведения офицера, выкрикивающего бессмыслицу про Бога и отчизну; они могли бы отправиться домой, расцеловать любимых, а потом посмотреть в глаза своему настоящему врагу – раздувшейся аристократии, готовой пожертвовать ими ради упрочения своей власти.

Конечно, легко фантазировать о прошедшей войне, этаком музейном экспонате, украшенном бравыми усами вояк и идиотскими плюмажами на касках офицеров. А теперь нам нужно выйти из мира размытых черно-белых фотографий и провести очень сложный мысленный эксперимент. Наши современные противники похищают девочек и продают их в рабство, учиняют зверства и, вместо того чтобы скрывать это, вывешивают свидетельства в интернете. Когда я читаю о том, что они совершают, то ненавижу их страстно. Я уже не могу сдать назад, не могу представить, как мы рядышком поем в унисон «Я видел, как мама целовала Санта-Клауса» или как мы с бойцами «Аль-Каиды»[526] обмениваемся цацками на Рождество.

Но время предлагает нам неожиданные решения. Ненависть между японцами и американцами во время Второй мировой войны казалась бездонной. Американские плакаты о наборе в армию выглядели как «лицензия на отлов япошек». Один ветеран Тихоокеанского театра военных действий описывал в журнале Atlantic в 1946 г. обычное для его окружения действо: американские солдаты «вываривали скальпы врага, чтобы отделить плоть; из черепов они делали украшения для интерьера и посылали в подарок любимым, еще они мастерили из костей ножи для разрезания конвертов»{999}. А уж какие зверства учиняли японцы по отношению к американским пленным! Если бы Ричард Фиске попал в плен, то Дзэндзи Абэ вполне мог отправить его на смерть, а если бы Фиске убил Абэ в бою, то череп японца теперь красовался бы у него на полочке. Но вместо этого 50 с лишним лет спустя один из них пишет письма соболезнования внукам другого, печалясь о смерти их деда.

Суть предыдущей главы состояла в том, чтобы показать, как, оглядываясь на себя из будущего, мы ужаснемся своим сегодняшним деяниям и своей научной слепоте. А основная задача этой – рассказать, какова вероятность того, что мы когда-нибудь, оглянувшись назад, не сможем взять в толк, почему, кого и что мы так ненавидели.

Дэниел Дэннет (уже упоминавшийся выше) попытался представить себе сюжет, в котором некто подвергается операции без анестезии, но зато точно знает, что после операции он примет лекарство, которое сотрет из его памяти все следы об этой неприятности. Ослабнет ли боль, если мы знаем, что забудем о ней? И произойдет ли то же самое с ненавистью, если мы знаем, что она поблекнет со временем и что общность Своих и Чужих перевесит различия? А если мы знаем, что иногда для успешной борьбы с ненавистью даже и времени особого не требуется? Ведь 100 лет назад, в самой середине кровавой бойни именно это и происходило. Философ Джордж Сантаяна как-то высказал мысль настолько мудрую, что она разошлась по миру и превратилась в клише: «Кто не помнит своего прошлого, обречен пережить его вновь». В контексте последней главы мы должны перевернуть мысль Сантаяны с ног на голову: те, кто не помнит поразительных затиший окопной войны, кто не знает о Томпсоне, Колберне и Андреотте или о том, какой трудный путь ко взаимопрощению преодолели Абэ и Фиске, Мандела и Фильюн, Хуссейн и Рабин, кто не вспоминает о духовной победе Джона Ньютона над своими заблуждениями, кто отказывается от достижений научного знания, которое учит нас, как повысить вероятность подобных событий, – кто не помнит всего этого, тот, наверное, «обречен не пережить» это обнадеживающее прошлое вновь.

Эпилог

Мы охватили изрядное количество основополагающих тем, а некоторые из них обсуждали по нескольку раз. Перед тем как сделать два последних замечания, имеет смысл кратко очертить пройденное.

Первое, что очень важно помнить: практически каждый научный факт, изложенный в этой книге, представляет