Бинтование душевных ран или психотерапия? - [8]

Карлу было приятно такое внимание. Его пригласили в детскую музыкальную школу руководить хором, но Карл отказался, полагая, что это чересчур близко поставит его рядом со своим несчастьем.

Карл не мог взять в толк, что изменило его отношение к опере в последние несколько недель. Неужели им руководили только негативные эмоции, навеянные рок-музыкой?

Отец Карла не мог без удовольствия смотреть на то, как сын после долгой паузы возвращается к жизни, с другой стороны, он немного жалел о разрыве сына с Ирэн, которая ему, откровенно говоря, нравилась. Но что сделано — то сделано. Сын жил в доме отца, и тому нравилось такое соседство.

Карл только теперь стал понимать, насколько интересный человек его отец, который, как выяснилось, разбирался не только в настройке органов, но и в литературе, и в живописи, и в политике. Именно отец потащил его в частный музей Ван Гога, где Карл впервые увидел картины великого голландского живописца.

— Кажется, Карл, ты становишься, по-настоящему культурным человеком.

— Очень может быть, отец…

Все было бы ничего, но в один прекрасный момент Карл по-настоящему влюбился. Его избранницей оказалась артистка балета, — замкнутая, холодная, как айсберг, и безумно красивая немка, которая была на двадцать лет старите его.

Карл познакомился с ней за кулисами венского оперного театра, где она оказалась совершенно случайно — зашла к подружке. Карл долго не знал, как подступиться к немке, и попросил своего приятеля, с которым когда-то (казалось, в другой жизни) учился в Роттердамской консерватории, познакомить его с красавицей.

— А вы разве незнакомы? — удивился приятель. — Это же Моника. Ее тут все знают. Она танцует в Берлине.

— Нет, не знаю. Наверное, если бы я ее знал, не просил бы тебя меня представить…

— Пожалуйста, если ты настаиваешь.

И влюбившегося с первого взгляда Карла представили Марте.

К счастью, к тому времени Карл обладал большим интеллектуальным багажом, с помощью которого было довольно просто укладывать женщин в постель. Однако на этот раз багаж знаний не очень-то помог Карлу. Интеллектуальные беседы о литературе, кинематографе и оперных театрах не произвели на Марту никакого впечатления. Она оставалась холодна, ибо знала, кажется, значительно больше Карла.

— Что мне делать, папа? — в отчаянии вопрошал Карл. — Она меня не замечает. Я дарю ей дорогие цветы и золотые украшения, трачу на это все деньги, а она принимает подарки так, будто дарить ей цветы и украшения — мой долг и обязанность…

— Значит, она понимает, что ты к ней не равнодушен. Если ты ей нравишься, в конце концов ты сумеешь завоевать ее сердце, если нет — хоть дари, хоть не дари — все едино.

— Что ты имеешь в виду? Что я зря дарю ей цветы?

— Не знаю. Ничего я не имею в виду. Чему быть — того не миновать.

День сменялся следующим; душа и тело Марты ни на сантиметр не приближались к Карлу.

Однажды он встретил одного из своих однокурсников, с которым когда-то учился в технической школе, и выложил ему обо всех своих амурных неприятностях.

— Старина Карл! — закричал сокурсник. — Ты совсем не изменился… Зачем тебе эти женщины? Забудь и пей пиво.

После дежурных «ты помнишь» и «а как мы тогда» приятели отправились в ближайшую пивную отметить такое замечательное событие, как случайная встреча старых друзей.

После пятой кружки Карл подумал, что это чересчур даже для такого крепкого человека, как он. Но его однокурсник не сдавался.

— Что такое четыре кружки пива для таких воспитанных и благородных молодых людей, как мы с тобой? Пыль для моряка, и больше ничего. Мы ведь когда-то выпивали с тобой и более…

— Разве?

— Еще как! Ну, может быть, и не с тобой. Ты помнишь этого фламандца?.. Кажется, его звали Эрик…

Употребление пива в особо больших количествах закончилось далеко за полночь. Карл с трудом добрался домой, где удивленный отец ждал его у дверей. Увидев Карла, он укоризненно покачал головой, но ничего не сказал.

Утром у Карла страшно раскалывалась голова, и он дал себе честное слово никогда не пить больше двух (потом все-таки увеличил дозу до трех) кружек. На завтрак он втиснул в себя стакан холодного молока.

— Нельзя так много пить, сынок, — сказал утром отец. — Ты загубишь свое здоровье… Кстати, вчера тебе звонила Марта.

— Мне? Марта?

— Тебе, конечно… Не мне же.

— Что она сказала?

— Спросила, где тебя можно найти.

— Что ты ответил?

— Что ты шляешься неизвестно где.

— А она?

— Повесила трубку.

Карл схватился за голову. Впервые Марта позвонила ему домой, а он в это время глушил пиво и вел дурацкие беседы о смысле жизни! И в это самое время ему звонила женщина, о которой он мечтал всю жизнь.

Ему позвонила Марта!

И он не оправдал ее ожиданий…

Кое-как умывшись и еще раз почистив зубы, Карл отправился в театр, надеясь встретить любимую.

В театре Марты не было, но ему сказали, что она вот-вот должна подойти. Карл бесцельно слонялся между рядами, когда появилась она. Кинув на Карла внимательный взгляд, она быстрыми шагами направилась в сторону своего воздыхателя.

— Карл, что случилось? — начала она. — Я вчера звонила тебе, но отец сказал, что ты пропадаешь неизвестно где.

— Ничего не случилось. — Я вчера встретил однокурсника и мы отметили это событие. Выпили по… кхм… две кружки пива.