Бинтование душевных ран или психотерапия? - [4]

— Когда приедешь? — спросил отец, но в ответ услышал короткие гудки.

— Что она сказала? — спросила Владимира жена. — Как у нее дела?

— Все в порядке. Премию получила. Со Спилбергом познакомилась. Сказала, скоро приедет.

Тесть вышел на пенсию и председательствовал в некоем фонде помощи неизвестно кому и на какие деньги. Иногда почитывал лекции в западных университетах, от нужды не страдал и иногда подкидывал на бедность дочери и зятю.

Порой он забегал к ним в гости, выпивал пару рюмок с детьми, по инерции учил жизни зятя и что-то обещал, обещаний, как правило, не выполнял и старел не по дням, а по часам.

За рюмкой водки говорил, что вот-вот Россия вздрогнет, проснется и скинет ненавистного тирана. И не будет тогда пощады никому, никогда и ни за какие деньги!

— Старик-то твой сдал, — говорил Владимир жене. — Особенно в последнее время…

— Да уж… — качала головой жена. — Годы, что ты хочешь. Орел-стервятник с возрастом превращается в петуха. Крыльями машет, орет, да никто его не пугается…

В начале января, когда пушистый снег таял на лобовом стекле Володиных «Жигулей», тесть умер. Теща — тихая и неприметная женщина — поплакала у могилки и через две недели переехала к дочери с зятем, что не вызвало у последнего никакого восторга.

Дочь Владимира и Натальи продолжала восхождение на спортивный Олимп, неожиданно превратившись в кормилицу, заставив родителей бросить работу и разъезжать с ней по зарубежным странам.

Мать потихоньку освоила нелегкую специальность менеджера, отец утешал дочь в трудные минуты ласковым словом. Денег становилось все больше. Дошло до того, что Наталья-старшая, по настоянию дочери, сделала себе пластическую операцию в одной из лучших французских косметологических клиник, и, когда, выйдя из клиники, уселась в машину рядом с мужем, тот чуть не сошел с ума.

Молодая, красивая, чуть полноватая женщина, напоминающая Элизабет Тейлор в омоложенном и улучшенном варианте. Едва очутившись в гостинице, Владимир — чего не было несколько лет — набросился на жену и не отпускал ее до утра. Он понял, что впервые в жизни влюбился: он не мог не думать о Наталье. Все, без исключения, мысли были только о ней.

Вечером он планировал утренние шутки, мысленно прокручивая возможные варианты развития разговора. Владимир судорожно вспоминал все хиханьки и анекдоты последних десятилетий, и держал их наготове, чтобы сразить собственную жену искрящимся остроумием.

«Господи, — в редкие минуты просветления думал Владимир, — что происходит? Мне — больше полтинника. Жизнь практически прожита. Цели, к которым я стремился вчера, сегодня кажутся смешными и глупыми… Но я — отец выдающегося человека, что само по себе немало — вырастил дочь, которая превратилась в одну из самых великих шахматисток современности. И — здрасьте, влюбился… В собственную жену…»

Владимир ненавидел собственную любовь, считая, что в его возрасте волноваться вредно и опасно для здоровья… Да даже если и влюбился — чего ради волноваться? Влюбился-то он в собственную жену… «Со временем пройдет, — думал Владимир. — С кем ни бывает?»

Между тем жена превращалась в светскую львицу, красивую, одетую лучшими мировыми кутюрье, вальяжную. Ее манеры, — откуда что взялось?! — позволяли ей чувствовать и вести себя на равных с самыми модными знаменитостями.

В последнее время Владимир стал замечать, что вокруг жены постоянно вьется несколько подозрительных мужчин, среди которых ростом и громовым голосом выделялся некий испанский гроссмейстер.

— Знаешь, кто это? — спросила у Владимира жена перед сном. — Это знаменитый маэстро — друг Тартаковера. Ты должен его знать…

— А он меня знает?

— Нет. Но ты не гроссмейстер и даже не мастер ФИДЕ.

— А он не секретарь ЦК и даже не инструктор райкома партии…

Наталья тяжело вздохнула и провалилась в сон.

Она давно поняла, что превратилась в красивую женщину, и вела себя соответственно. Единственной проблемой было незнание иностранных языков, ибо заграничные слова давались ей с большим трудом. О том, чтобы выстроить английскую фразу, не могло быть и речи.

Но в этом направлении были предприняты значительные усилия. Из России выписали преподавателя английского языка — стройного голубоглазого шатена с насмешливым взглядом — сына их приятелей по партийной работе, которые после распада СССР и КПСС жили бедно и питались килькой, яблоками из собственного сада и обезжиренным творогом.

— Таким образом, — назидательно сказал Владимир жене, когда молодой человек взял на себя обязательство выучить Наталью языку, — мы поможем нашим друзьям в трудную минуту. Это — по-Божески…

Владимир никогда не думал, что жена будет ему изменять. Конечно, он иногда нервничал, глядя на навязчивые ухаживания испанского гроссмейстера или венгерского арбитра. Но он убеждал себя, что измена невозможна, ибо его супружеский стаж давно перевалил за два десятка лет.

Тем не менее, Владимир, как это часто случается, застукал жену в собственной кровати с учителем английского языка в самые интересные минуты интимной близости. Это было противно, ибо учитель был на пятнадцать лет моложе жены и производил впечатление полного кретина.