Бином Ньютона, или Красные и Белые. Ленинградская сага - [95]

Вот те и раз…

— Постойте, постойте…, — превозмог свою питерскую застенчивость директор гимназии. — Какая еще дуэль?! Я, как статский советник, не допущу…

— Да Вы не беспокойтесь…, — замахал ручками капитан.

— Чего мне-то беспокоиться? Это Вы беспокойтесь! — взъярился я. — Как лицо, вызванное, имею право на выбор оружия! Я выбираю дуэль на механических мясорубках! Абсолютно смертельное оружие… Корней Петрович, да успокойтесь Вы, ради Бога! Ведь это просто пустяки! Ну, прострелю ляжку супостату…

— Никто ни в кого стрелять не будет! — успокаивающе проговорил «жупелист». — Это будет чисто литературная дуэль, ну, вроде как у поэтов Маяковского с Есениным в Политехническом…

— А! Тогда ладно…, — пробормотал Петрович. — Литературная? Это меняет дело… а в чем, собственно…

— По условиям дуэли, каждый участник пишет рассказ на заданную тему, время работы — три часа… Потом рассказы публикуются в нашем журнале, и пусть читающая публика выберет победителя сама-с… Гонорар проигравшего отправляется в «Белую Ромашку».[95]

— Хорошо-с. Где и когда?

— Сегодня, в вокСале Белоострова… На нейтральной почве.

— А кто будет моим противником? Вы, я так полагаю, секундант, передающий картель?

— Разумеется. С нашей стороны рассказ будет писать подполковник Отдельного Корпуса Жандармов Павел Иванович Талвело…

— Ого! Целый «подпол»! Да еще в голубом мундире! Хорошо, что не генерал… А тема-то какая?

— Русско-Финляндская война 1939-го года…

Мы с Корнеем дружно фыркнули…

— А почему не сражение Головы с Жоп… с собственной ногой? — подавив пароксизм смеха, спросил я.

— Ну Вы понимаете, ведь это же фантастика…, — пожал плечами Русских.

— Это не фантастика, а пустые фантазии! Такой войны быть не может… Ну, я понимаю, описать лихую погоню уссурийских казачков за вооруженными инсургентами по лапландским лесам… на лыжах! Это еще туда-сюда…Но…

— Извините, тема уже утверждена на Редакционном совете! Так Вы решительно отказываетесь? Мы тогда засчитаем Вам техническое поражение…

— Да Вы что?! В таком бредовом проекте просто грех не поучаствовать! Это вроде, как если бы меня пригласили на Пряжку принять участие в конкурсе литературных трудов душевнобольных, на тему: «Коллективизация русского крестьянства!»

— Проезд до Белоострова и обратно, разумеется, за наш счет! В куппэ второго класса! — быстро произнес донельзя довольный секундант. — И еще Вам будет предложен чай с пирожными! С настоящими пирожными Рунеберга!

— Ешьте сами вашу приторную финскую гадость! Я лучше наших русских эклеров в вокзальном буфете прикуплю! — проворчал я.

… Когда я, с руками, привычно скрещенными позади, выходил на покрытый летящим косо снежком гимназический двор, Наташа подбежала ко мне и отчаянно схватила за рукав моей зимней, с бобровым воротником шинели:

— Владимир Иванович! Куда это Вы? А как же наш литературный кружок?

— Бог его знает, девочка! Думаю, сегодня он не состоится…

— А я… Я Вас все равно буду ждать!! Я Вас обязательно буду ждать…

… Когда мы с финским капитаном (почему финским? а у него на груди тускло сиял полковой значок Второго Ингерманландского полка, бывшего Второго Финского!) вышли из высоких, решетчатых ворот на покрытую первым снежком набережную, я уголком глаза заметил худенькую фигурку в овчинном полушубке… О, боги, боги мои! Яду мне, яду!

Это был мой лучший ученик из Воскресной рабочей школы, путиловский слесарь первой руки Иван Петрович. На старости лет угораздило же его вступить в Союз Михаила Архангела! А там ведь нравы простые и строгие: «Русский, хватит пить! Русский, возьмись за ум!»

От водки черносотенцы его быстренько отучили… В связи с чем в жизни Ивана образовалось ужасно много свободного времени. От жуткой тоски старик пошел учиться, внезапно открыв для себя наличие научно-технической библиотеки в Народном Доме… И тут такое началось!

Старый слесарь стал выдавать на гора целые фонтаны технических идей, одна краше другой: от громадного парового шагающего солдата (или Robota; название для своего монстра Петрович стянул из книжки Чапека «R.U.R») до механической блохи, предназначенной для выведывания неприятельских тайн… В сугубо мирных же целях его пытливая мысль трудиться отказывалась напрочь.

И по каждому из этих гениальных озарений мне приходилось давать развернутую консультацию: почему именно ЭТО не может быть реализовано на практике.

— Здравствуйте, уважаемый Иван Петрович! — точно таким же обреченным голосом, каким обычно разговариваю со своим дантистом, начал я разговор. — Вы часом, не меня ли ждете?

— Вас, именно Вас, дорогой товарищ учитель…

Малость поморщившись от пролетарского обращения «товарищ», я продолжил беседу:

— Ну, что у Вас в загашнике на этот раз? Надеюсь, не пушка для посылки снаряда на Луну?

— Пушка, ага… На лафете, опирающемся на бесконечную цепь, как на тракторе Холта!

— А! Я про такую конструкцию слыхал… Её американцы называют «гусеница»… Да на что же нужны такие сложности?

— Для повышения проходимости! Да вот, Вы сами взгляните…, — и старый рабочий протянул мне синюю ученическую тетрадку.

Я бегло полистал листочки в крупную клеточку, покрытые аккуратными схемами и даже расчетами…