Билли-талисман - [20]

— Все для вас, — сказал Брайс.

Бина смотрела на поднос.

— Я бы съела немного десерта, но я не пью, — сообщила она ему.

— Сегодня ты выпьешь, — возразил Брайс, наливая ей рюмку. — Шоколад в сочетании с алкоголем пробирают лучше пилюль «прозак».

Бина посмотрела на него, на налитую до краев рюмку и, к крайнему удивлению Кэйт, взяла ее и выпила залпом.

— Хорошая девочка, — похвалил ее Эллиот.

— Вот твоя закуска, — добавил Брайс, протягивая Бине пирожные. — Знаешь, как говорят: всего ложка сахару…

Бина протянула руку к тарелке, чтобы выбрать пирожное.

— Подожди минуту, — сказал Брайс. — Доктор тут как тут, — он взялся за серебряный соусник, театрально поднял его и полил пирожное горьким шоколадом.

Кэйт с восторгом смотрела на троицу, не понимая, радоваться или печалиться. Оба ее мира соединились здесь, на диване «Форчун», и она поняла — теперь это один мир. Брайс снова наполнил рюмку и потянул ее Бине, которая послушно, как кошерный ягненок, опрокинула ее. Это вывело Кэйт из транса.

— Ребята, все серьезнее, чем вы думаете — водкой с излишком углеводов это не лечится.

— Дорогая, это ничем не лечится. Но алкоголь и сахар временно снимут боль, — отвечал Брайс. — Поверь мне. Я знаю.

Бина, одурманенная десертом, вскинула кверху шальной взгляд. Эллиот вытер шоколад с ее губ кружевной салфеткой.

— А кто эти парни, Кэти? — спросила Бина, глядя на Эллиота и Брайса в некотором смущении. — Они тоже психотерапевты? Они очень добрые.

— Нет, дорогая. Это мой друг Эллиот, он работает со мной в школе, и его партнер Брайс, — ответила ей Кэйт.

Бина улыбнулась, но было очевидно, что слова Кэйт едва ли дошли до нее. Кэйт поняла теперь, насколько Бина пьяна.

— Почему я здесь? — спросила Бина. — И почему они живут вместе? — она проглатывала звуки, и только Богу было известно, что творилось у нее в голове. Кэйт снова захотелось не смешивать Бруклин с Манхэттэном. Это параллельные вселенные, и, раз уж они параллельные, они не должны пересекаться.

Несмотря на сделанные выводы, Кэйт все же было забавно наблюдать за выражением лица Бины: удивление, смешанное с любопытством и легким ужасом, когда та смотрела на Эллиота, потом на Брайса и наоборот. Но при следующих словах Бины она насторожилась в ожидании дальнейшего.

— А! Так вы…

— Математик, — закончил за нее Эллиот.

— А я очень эмоциональный, — добавил Брайс с преувеличенно глубоким вздохом. — Кто-то же должен быть…

Пора было забирать Бину домой, пока еще та держалась на ногах. Кэйт знала, что, если Бина останется здесь, Брайс и Эллиот будут и дальше утешать ее. Они были добры, но ничем не могли помочь ей, а Кэйт предстояла огромная работа.

— Ты пойдешь сейчас ко мне, — заявила она. — Это недалеко, и тебе полезен свежий воздух.

— Она может оставаться здесь, — предложил Эллиот, но Кэйт понимала, что его доброта смешана с изрядной долей любопытства.

— Спектакль окончен, — сказала она. — Скажи «Доброй ночи, грацие». — Она стащила шатающуюся Бину с дивана и повела ее к двери.

— Спокойной ночи, грацие, — хором пропели Эллиот с Брайсом.

Глава VIII

Позже Кэйт не могла вспомнить, с какими перипетиями она доставила Бину к себе в квартиру той ночью. В ее учебниках это называют «избирательной памятью» — некоторые события слишком неприятны, чтобы хранить их в сознании. По пути от квартиры Эллиота до дома Кэйт, пролегающему через четыре квартала, Бина то плакала, то пела, то спотыкалась, то выла и раз даже присела на поребрик тротуара, отказываясь идти дальше. Кэйт полагала, что Бина все же не способна броситься под проходящий автобус или обмочиться, но не была уверена ни в том, ни в другом. К счастью, Макс был дома и услышал, как она пытается тащить Бину вверх по лестнице. Ни о чем не спросив, он помог ей. Кэйт не помнила, нес он Бину на руках или на плече. Она припоминала, что держала голову Бины, когда ту ужасно рвало, и как потом мыла ее. Макс оставил ей эту неблагодарную работу. Кэйт решительно отказалась от мысли положить Бину в спальне и предоставила ей диван. И об этом Кэйт впоследствии не пожалела.

На следующее утро Кэйт встала рано, сварила кофе, выпила тайленола и ждала, когда сможет позвонить на работу и сообщить, что заболела. Одного взгляда на перепачканную Бину, лежавшую на диване в бессознательном состоянии, было достаточно, чтобы представить, как она проведет ближайшие сутки. Кэйт достала свою любимую кофейную кружку. Это был, насколько она помнила, единственный подарок, который ей сделал отец. Керамическая кружка с ручкой в виде Золушки. Когда Кэйт была маленькой, она представляла себе, как Золушка склоняется над краем кружки, чтобы посмотреть, что туда наливают, и пожелать всем добра. Она размышляла, не позвонить ли мистеру Горовицу или даже Джеку, пока он не улетел, но потом передумала. Она не боялась вмешиваться, но не хотела брать инициативу на себя. Бина, хотя в чем-то она еще ребенок, сама должна решать, что делать, а Кэйт поддержит ее во всем, насколько сможет.

Когда зазвонил телефон, Кэйт глянула на определитель номера, подняла трубку и без всяких предисловий сказала:

— Да, она еще спит. Нет, я не собираюсь сегодня в школу, нет, ты не должен заходить.