Билет в один конец - [11]

Свет падал откуда-то сверху по центру, из-за этого высоту потолка было сложно определить. Стык его со стеной терялся во мраке, но навскидку расстояние от пола до потолка было не меньше четырех-пяти метров. Сама комната была оформлена в минималистском стиле, белый лежак толщиной сантиметров пятнадцать, выступающий из стены, и белые же монолитные тумбочки при абсолютно черных других поверхностях, смотрелось стильно и немного зловеще. Я представил пятна крови на белой поверхности, поежился, потом пригляделся и увидел такое пятно на тумбочке. Потрогал губу, запекшаяся кровь под носом показала, что одной губой дело не обошлось. Ну да ладно, носовое кровотечение, тем более уже остановившееся – это не та проблема, которая сейчас для меня является основной.

Походил по комнате, измерив ее шагами – да, практически четыре на шесть размер пола, ну и лежанка еще. Поводил руками по стенам, вдруг обнаружится какой-нибудь стык или потайной лаз, или выступ, на который надо нажать, чтобы все это появилось. Но нет, никаких выходов для обитателей комнаты предусмотрено не было, или их надо было тщательнее искать. Попытался отодвинуть сначала одну тумбочку, потом вторую, но они даже не пошевелились, судя по всему, были монолитными. А куб мрамора я бы и в лучшие времена, и не один, не сдвинул бы.

Залез под лежанку, пошарил руками там – в фильмах потайные ходы делали под кроватями, чтобы в случае чего, ну там муж пришел не вовремя или в других подобных ситуациях, они были бы так сказать под рукой. Не прокатило – идеально гладкая поверхность лежанки и шершавые стены и пол не содержали никаких намеков на какие-то пути выхода наружу.

– Замуровали, демоны! – продекламировал я фразу из известной советской комедии. Прислушался. Крикнул.

Что интересно – при такой высоте потолка совершенно не было эха, звук словно поглощался поверхностями. Каменные стены должны были резонировать, но этого не происходило. Поорав минут пять и так и не добившись эха, я обзавелся только еще большей сухостью в горле, зато немного заглушил другую потребность. Хотя куда там – заглушил, еще полчаса, и я взорвусь. Гадить в комнате мне не позволяло воспитание, но еще немного, я плюну на него слюной и где-нибудь в углу внесу цветовое разнообразие в это черно-белое кино.

Ну а что делать, стучать ногами-руками по стене? Подолбите по бетонной стене кроссовками, а потом еще кулаками. Ну и лбом обязательно – на фига голова, если мозга нет, может, услышит кто.

Поэтому я просто ходил от стены к стене – семь шагов в одну сторону, семь в другую, иногда подпрыгивая, заодно размялся немного. Тем более что комнату я уже осмотрел, освещение, замерев на одной интенсивности свечения, дальше увеличиваться не собиралось, значит, оставалось только ждать.

И когда на противоположной лежанке стене вдруг появился светящийся прямоугольник, и этот сегмент стены просто исчез, обнаружив за собой каких-то людей, я просто помахал им рукой. В коридоре, куда, видимо, выходило это вновь образовавшееся отверстие, было значительно светлее, и мой жест остался практически незамеченным.

Первым в комнату влетел явно знакомый мне человек, причем по моему мироощущению – с того света. Он сжал меня в объятиях, словно дорогого и горячо любимого родственника, прижался щекой к моей щеке и радостно закричал:

– Пашка, сынок!

– Привет, дядя Толь. Это я, Марк. А где тут у вас туалет?

3

– Вот такие дела, Марк. – Неожиданно восставший из небытия и значительно помолодевший дядя Толя сидел напротив меня, совсем по-домашнему прихлебывая из блюдечка чай и заедая его шоколадными профитролями. – Даже и не знаю, что тебе еще рассказать. Если есть вопросы, спрашивай, а дальше будем думать, что с тобой делать. Ты ешь давай, вон худой какой, и как я тебя с Пашкой перепутал, не пойму.

Что со мной делать, я не знал, вообще вся эта история была нереальной, и я временами щипал себя за излеченную местной медициной кисть, чтобы убедиться, что не сплю. На глаз еще периодически надавливал – изображение раздваивалось, убеждая меня в действительности происходящего, которое пока что меня беспокоило.

Из очевидных плюсов было два – во-первых, дядя Толя оказался живее всех живых. Когда он влетел в комнату и начал меня лапать по-родственному, я растерялся и не знал, что сказать. Вроде бы простились с человеком, тетя Света с мамой его поминали только недавно, правда тетя как-то легко, без надрыва, но все равно – человек по всем признакам умер, сгинул в дельте Амазонки, откуда живым самостоятельно, после долгого отсутствия, редко кто возвращается, и тут вдруг на тебе – обниматься лезет.

И пусть я его разочаровал – оказался всего лишь племянником, но военнослужащий человек держал себя в руках, только глаза говорили, что что-то такое важное он в момент моего узнавания потерял. И ведь мы с Пашкой совершенно не похожи – он как полтора меня, но все равно спутал. Хотя уверен – узнай он меня прямо на входе, все равно бы обнял, не такой дядя Толя человек, чтобы родственниками разбрасываться.

Как понял, что это не его сын, сразу объятий не разомкнул, обнял еще раз крепко, потом отодвинул немного от себя, оглядел внимательно, спросил: «С Пашкой все в порядке?», и после того, как я кивнул, что-то рявкнул сопровождающим. Тут же влетели двое явно в военной форме, пятнистые комбезы, ботинки на высокой шнуровке, подхватили меня и понесли куда-то, а следом семенил молодой парень в сандалиях и смешной хламиде нежно-розового цвета. Ну и дядя Толя за ними, вроде как чтобы поторапливались.