Библия. Ужас и надежда главных тем священной книги - [55]
• Первое. Вспомним, что в качестве образца для явления Христа Павел использовал мирную имперскую парусию в Pax Romana. Апокалипсис же никогда не использует мирное понятие «парусил», хотя и сулит скорое пришествие. Взять хотя бы трехкратное повторение этой мысли в конце книги: «Се, гряду скоро… се, гряду скоро… се, гряду скоро» (Откр 22:7, 12, 20). Автор отвечает: «Аминь. Ей, гряди, Господи Иисусе!» (Откр 22:20).
• Второе. Где еще в Pax Romana автор мог найти подходящую модель для имперского «пришествия» Христа как события, связанного с жестокой местью? Пожалуй, только в легенде о возвращении Нерона. Вернувшийся Нерон есть зверь, который «был, и нет его… и пойдет в погибель» (Откр 17:8), но вместо него явится вернувшийся Христос, «который есть и был и грядет» (1:4, 8; см. также 4:8).
Не Нерон, а Христос уничтожит космическую Римскую империю, божественного римского императора и всю римскую имперскую теологию – но с такой степенью насилия, которое никогда не могли позволить себе Рим и романизация. Ужасная, ужасная, ужасная ирония: Апокалипсис заменяет вернувшегося Нерона с его парфянскими войсками – вернувшимся Христом с его ангельскими воинствами. Это худшая клевета Апокалипсиса на Бога и на Иисуса. И чтобы закончить наш тринитарный раунд, скажем: худший грех против Духа Святого.
Где мы? И что дальше?
Ритм утверждения-и-отрицания, характерный для христианской Библии, имеет место и в случае с учением исторического Иисуса о Царстве Божьем как нынешней реальности: Царстве как ненасильственном сопротивлении естественному ходу цивилизации в ее тогдашней римской инкарнации.
Сначала Евангелия приписывают Иисусу риторическое насилие, затем Апокалипсис приписывает ему физическое насилие. В последней книге образ Иисуса вообще искажен до неузнаваемости: описания Второго пришествия насыщены метафорами жуткого насилия и разрушения.
В принципе, на этом можно было бы поставить точку. Ответ на вопрос, как читать Библию – и остаться христианином, получен.
• Утверждение. Весть исторического Иисуса, образа и откровения Бога, говорит о ненасилии. Эту весть мы должны принять. И ей мы должны следовать.
• Отрицание. Весть Иисуса была искажена: сначала Иисусу приписали насилие риторическое, затем – физическое. Это искажение мы должны распознать и отвергнуть.
Да, имеющим глаза, чтобы видеть, ответ подсказывает сама христианская Библия: если библейский Христос есть норма и критерий христианской Библии, то исторический Иисус есть норма и критерий библейского Христа.
И все же у нас осталось еще несколько глав, в которых мы подтвердим наш тезис. Как мы увидим, послания Павла отражают все тот же процесс утверждения-и-отрицания. Учение Павла о радикальности Бога в Иисусе было нивелировано в два этапа: адаптация к естественному ходу человеческой цивилизации и адаптация к римской культуре.
Глава 12
Рим и кесарь
Иные боги далеко находятся,К ним мольбы напрасны,И нет их здесь, не внемлет ни один из них,Ты – стоишь пред намиНе каменный, не деревянный, но живой!(Афинский гимн Деметрию I Полиоркету, 291–290 годы до н. э.)[31]
Древние греки и римляне верили, что вечный Бог или Богиня может явиться на земле в любом обличье: минерала или овоща, животного или человека. Но даже если Божество становилось человеком, человеческим было лишь обличье: как костюм на Хэллоуин.
Впрочем, было возможно и обратное: божеством становился человек, реальный человек из плоти и крови, который после смерти приобщался к сонму бессмертных. Как, почему и когда достигался такой апофеоз?
В греко-римской античности обожествлялась историческая личность, совершившая нечто особенно ценное и в высшем смысле полезное для человечества: нечто, являющее силу бессмертных богов. И тут нам, с нашим наследием Просвещения, сложно понять древних. Напрашивается мысль, что все это – чистой воды политика, замешенная на религиозном лукавстве, или придворный протокол вкупе с фальшивой лестью.
Без сомнения, однако, когда живой человек получал божественные имена, титулы, надписи, статуи, алтари, храмы, возлияния, жертвоприношения и игры в свою честь, следует искать более сложные объяснения. Постпросвещенческий секуляризм не должен закрывать нам глаза на факт: все это не просто примитивная пропаганда. Необходимо снова задаться вопросом: какая здесь была религиозная и богословская подоплека? Каким социальным и политическим целям служили подобные титулы и притязания?
И в частности, можно ли усматривать лишь нечто формальное и конъюнктурное в том факте, что Октавиан стал Августом, а Август – воплощенным богом? Достаточное ли это объяснение в ситуации, когда римская имперская теология обосновывала завоевание пророчеством, победу святостью, империализм – предназначением, а августовский режим объявляла долгожданным золотым веком и владычеством Сатурна?
«Мир на суше и на море»
Рим давно уже отверг правление династического монарха в пользу правления двух аристократов (или консулов), которые занимали должности в течение года. Римская республика была достаточно сильным институтом, чтобы постепенно победить имперскую угрозу, исходившую от карфагенян (приблизительно между 250 и 150 годом до н. э.). Но спасенная от тирании, республика поддалась анархии. Что пошло не так?
Авторы бестселлеров «Последняя неделя» и «Первое Рождество», Маркус Дж. Борг и Джон Доминик Кроссан вновь объединились, чтобы представить новое понимание раннего христианства—на этот раз, чтобы выявить радикального Павла, образ который был затушёван церковью. Павел уступает только Иисусу, как самой важной личности, в рождении Христианства, и все же он продолжает быть спорным, даже среди христиан. Письма Павла могут быть использованы как для призывам к Радикальной благодати, так и для поддержки систем угнетения - рабству, подчинения женщин, осуждения гомосексуализма.
Лучшие исследователи Нового Завета, Маркус Дж. Борг и Джон Доминик Кроссан объединились, чтобы показать радикального и малоизвестного Иисуса. Оба автора обнаружили, что для многих христиан неясны детали и события последней недели, предшествующих распятию Иисуса. Используя Евангелие Марка, как своего проводника, Борг и Кроссан представляют хронику последней недели жизни Иисуса. Они начинают свою историю в Вербное Воскресенье с двумя триумфальными входами в Иерусалим. Первая - это процессия римского наместника Понтия Пилата, возглавляемая римскими солдатами, символизировала военную мощь империи.
В «Величайшей молитве» Джон Доминик Кроссан, ведущий ученый в области поиска исторического Иисуса объясняет революционный смысл молитвы, которая служит краеугольным камнем христианской веры — Молитвы Господа.
Представленная монография касается проблемы формирования этнического самосознания православного общества Речи Посполитой и, в первую очередь, ее элиты в 1650–1680-е гг. То, что происходило в Позднее Средневековье — Раннее Новое время, а именно формирование и распространение этнических представлений, то есть интерес к собственной «национальной» истории, рефлексия над различными элементами культуры, объединяющая общности людей, на основе которых возникнут будущие нации, затронуло и ту часть населения территории бывшего Древнерусского государства, которая находилась под верховной юрисдикцией польских монархов.
Монография протоиерея Георгия Митрофанова, известного историка, доктора богословия, кандидата философских наук, заведующего кафедрой церковной истории Санкт-Петербургской духовной академии, написана на основе кандидатской диссертации автора «Творчество Е. Н. Трубецкого как опыт философского обоснования религиозного мировоззрения» (2008) и посвящена творчеству в области религиозной философии выдающегося отечественного мыслителя князя Евгения Николаевича Трубецкого (1863-1920). В монографии показано, что Е.
Книга отражает некоторые результаты исследовательской работы в рамках международного проекта «Христианство и иудаизм в православных и „латинских» культурах Европы. Средние века – Новое время», осуществляемого Центром «Украина и Россия» Института славяноведения РАН и Центром украинистики и белорусистики МГУ им. М.В. Ломоносова. Цель проекта – последовательно сравнительный анализ отношения христиан (церкви, государства, образованных слоев и широких масс населения) к евреям в странах византийско-православного и западного («латинского») цивилизационного круга.
Если вы налаживаете деловые и культурные связи со странами Востока, вам не обойтись без знания истоков культуры мусульман, их ценностных ориентиров, менталитета и правил поведения в самых разных ситуациях. Об этом и многом другом, основываясь на многолетнем дипломатическом опыте, в своей книге вам расскажет Чрезвычайный и Полномочный Посланник, почетный работник Министерства иностранных дел РФ, кандидат исторических наук, доцент кафедры дипломатии МГИМО МИД России Евгений Максимович Богучарский.
Постсекулярность — это не только новая социальная реальность, характеризующаяся возвращением религии в самых причудливых и порой невероятных формах, это еще и кризис общепринятых моделей репрезентации религиозных / секулярных явлений. Постсекулярный поворот — это поворот к осмыслению этих новых форм, это движение в сторону нового языка, новой оптики, способной ухватить возникающую на наших глазах картину, являющуюся как постсекулярной, так и пострелигиозной, если смотреть на нее с точки зрения привычных представлений о религии и секулярном.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.