Библия и Вавилон - [6]
Весь этот рассказ в той форме, как он здесь передан, перешёл в Ханаан. Но при коренном различии почвы Вавилона и Ханаана, важная роль моря потеряла своё значение, почему мы и находим в Библии два рассказа о потопе, которые не только представляют его совершенно невероятным с естественной точки зрения, но и вполне противоречат один другому. При этом один рассказ исчисляет продолжительность потопа в 365 дней, другой в 40 + (3 х 7) = 61 день.
Мысль, что в Библии переработаны в одно два совершенно различных рассказа, впервые была высказана глубоко–верующим католиком, лейб–хирургом Людовика XIV, Жаном Аструком, который в 1763 г. впервые, как выразился Гёте, «произвёл над Пятикнижием операцию с помощью ножа и зонда» и дал первый толчок критическому анализу его, т. е. исследованию тех различных источников, из которых образовались пять книг Моисея.
Что Пятикнижие Моисея имеет несколько различных источников, этот факт является неопровержимым с научной точки зрения, как бы ни старались люди по ту и другую сторону океана закрывать на него глаза. Если же мы вспомним, что даже такие умы, как Лютер и Меланхтон, весьма неодобрительно отнеслись к мировой системе Коперника, то нам станет ясно, что подобный правильный взгляд на происхождение Пятикнижия лишь весьма медленно проложит себе путь в умах людей.
Десять вавилонских властителей, царствовавших до потопа, перешли в Библию под видом десяти допотопных праотцов.
Кроме вавилонского эпоса о Гильгамеше, одиннадцатая табличка которого и заключает в себе описание потопа, мы имеем ещё другой прекрасный образчик вавилонской поэзии: поэму о сотворении мира. Согласно этой поэме, до начала мироздания находилась в непрерывном движении тёмная хаотическая материя — Тиамат. Когда боги задумали создать правильно устроенную вселенную, Тиамат, представляемая по большей части в виде дракона, но также и в виде семиглавого змея, пылая яростью, встаёт на борьбу с богами, рождает из себя всевозможных чудовищ, главным образом огромных ядовитых змей, и вместе с ними, рыча и фыркая, вооружается на бой.
Все боги дрожат от страха, и только Мардук, бог света, утреннего, весеннего солнца, решается на борьбу, под условием, что он получит первенство среди богов. Далее следует великолепная картина: после того как Мардук раскинул на запад и восток, север и юг огромную сеть, чтобы ни одна частица Тиамат не могла ускользнуть, он величественно садится в блестящем вооружении в запряжённую четвёркой огненных коней колесницу, сопровождаемый восхищёнными взглядами окружающих его богов, и едет на встречу дракону с его свитой и вызывает их на бой. Диким рёвом отвечает Тиамат; трепет пробегает по всем её членам. Она открывает как можно шире свою пасть, но, прежде чем её челюсти могли снова сомкнуться, — Мардук пускает в её недра страшный вихрь и, схватив копьё, пронзает ей сердце. Он бросает её труп и с торжеством становится на него, в то время как помощников Тиамат сажают в заточение.
Затем Мардук разрезает Тиамат вдоль, как рыбу, и создаёт из одной половины небо, из другой — землю; создаёт облака, чтобы они удерживали небесную влагу, помещает на небе месяц, солнце и звёзды, а на земле растения и животных и, наконец, смешав глину с божественной кровью, создаёт первую человеческую пару.
Так как Мардук считался покровителем Вавилона, то легко понять, почему именно этот рассказ получил распространение в Ханаане. Ветхозаветные пророки и псалмопевцы перенесли подвиг Мардука непосредственно на Иегову и прославили его, как того, кто в начале веков сокрушил головы морских чудовищ (Пс. LХХIII, 13; LХХХVIII, 11), кто победил сподвижников дракона (Иов IX, 13). Слова пророка Исаии (LI, 9): «Восстань, восстань, облекись крепостию, мышца Господня! Восстань, как в дни древние, в роды давние! Не ты ли сразила Раава, поразила крокодила?» Или слова Иова (XXVI, 12): «Силою Своею волнует море, и разумом Своим сражает его дерзость» — могут служить объяснением к найденному германской экспедицией маленькому изображению бога Мардука в величественном одеянии, с могучей десницей, большими глазами и ушами, символизирующими его мудрость. У ног бога лежит покорённый дракон Тиамат. Конечно, учёный жрец, написавший I главу Творения, по возможности исключил из этого рассказа о мироздании все мифологические черты. Однако тёмный водяной хаос остался и даже под тем же названием Tehôm (Тиамат); также этот хаос рассеивается светом; появляются небо и земля, на небе солнце, месяц и звёзды, на земле растения и животные и, наконец, Бог творит первую человеческую пару.
Мы видим теперь строгую зависимость между библейским и вавилонским рассказами о сотворении мира, и в то же время напрасны будут все попытки согласовать библейский рассказ с данными естественных наук.
Интересно, что отклики этой борьбы Мардука с Тиамат можно найти ещё в Апокалипсисе, в виде борьбы между архангелом Михаилом и «зверем преисподней, старым змеем, называемым дьяволом и сатаной». Весь этот круг представлений, к которому следует причислить также и привезённый крестоносцами рассказ о рыцаре св. Георгии и его борьбе с драконом, исходит из Вавилона, так как за много столетий до Апокалипсиса и I главы Творения мы находим на стенах ассирийских дворцов прекрасные изображения возобновляющейся с каждым новым днём борьбы между светом и мраком.
