Библиотека - [4]

– И что же вы, мадемуазель… Пардон, как вас зовут? – Марина уже собралась было ответить, но то ли преподаватель, то ли аспирант, словно предчувствуя этот вопрос, заглянул на титульный лист ее работы и быстро сказал. – Марина Дроздова.

– И что же вы, дорогая Марина, от нас хотите? – он показал на стул рядом с собой. Марина увидела резной набалдашник трости, прислоненной к столу, и сразу все поняла: Кудрявцеву было трудно стоять – старость, вполне извинительная причина – но сидеть в присутствии дамы он не мог. Марина поблагодарила и села рядом со стариком.

– Да… – повторил Кудрявцев. – Так вы что же, дитя мое? Поступаете на первый курс? Я бы с удовольствием взял вас сразу ассистентом. А то, может, и доцентом, – он развел старческими, в коричневых пятнышках на сморщенной коже, руками. – Но, увы, это не в моих силах.

Он, не глядя, протянул руку. Такие царственные жесты Марина видела только в кино; и то, если там играл Иннокентий Смоктуновский. Почему-то больше ни у кого царственные жесты не получались так естественно и правдоподобно. Только у Смоктуновского да еще, пожалуй, у Кудрявцева.

Молодой то ли преподаватель, то ли аспирант с грохотом рванулся вперед и протянул Кудрявцеву Маринину работу еще до того, как академик успел нетерпеливо щелкнуть узловатыми от подагры пальцами. Марина с трудом подавила улыбку: ей казалось, еще мгновение, и Кудрявцев небрежно щелкнет пальцами, а потом – таким же царственным жестом – отправит нерасторопного слугу на конюшню, где его хорошенько выпорют. Но обладатель желтоватых рук проявил сноровку и подоспел вовремя. Порка откладывалась.

– Позвольте представиться, – церемонно сказал Кудрявцев и привстал. – Владимир Яковлевич Кудрявцев. Заведующий кафедрой высшей математики, и прочая, и прочая, и прочая. Не вижу смысла перечислять все регалии – это проявление суетности и тщеславия. Поверьте, академики такие же люди, как и остальные. – Он достал из кармана ручку с золотым пером, и Марина смогла убедиться в правоте его слов: скрюченные болезнью пальцы слушались академика не лучше, чем руки какого-нибудь забулдыги, страдающего похмельем. Кудрявцев вывел корявыми дрожащими буквами: "Превосходно", поставил три восклицательных знака и улыбнулся. – Ну вот, – сказал он, обернувшись к коллегам. – Одну работу я уже проверил. – Женщина лет сорока, с плохими зубами и запущенной фигурой, по виду – типичная старая дева; двое помятых мужчин с невзрачными физиономиями; высокий тощий очкарик да этот – то ли преподаватель, то ли аспирант, – подобострастно захихикали.

– Как у вас с остальными предметами, дитя мое? – сказал Кудрявцев.

– Я – медалистка. Сдаю только профилирующий.

– Уже сдали, – поправил Марину академик. – Стало быть, поздравляю с зачислением. Вы все-таки поразмыслите, не хотите ли остаться на кафедре. Аспирантура и все такое. Хотя мне думается, что аспирантуры не потребуется. Наверняка ваш диплом зачтут, как кандидатскую. Есть у меня такое предчувствие.

Он оглянулся на коллег, ища согласия. Старая дева поджала губы и закивала. Помятые мужчины сделали вид "все может быть", а очкарик снял очки и сунул дужку в рот, скорбно нахмурившись. Казалось, он вспоминал таблицу умножения: "пятью пять – двадцать пять, шестью шесть – тридцать шесть…" и застрял где-то на "семью семь – сорок семь".

– Ну что же? – сказал Кудрявцев. – Отдыхайте. До встречи в сентябре.

Марина вскочила со стула и присела в игривом книксене.

– Спасибо.

– Вы прелесть, деточка! – умилился Кудрявцев. – Идите, идите, не теряйте времени понапрасну. Покоряйте пространство, но не забывайте про время, ибо оно – самая странная и коварная материя из всех, с которыми человеку приходится иметь дело. Я даже иногда думаю, что математика – единственная наука, не берущая его в расчет. Так сказать, математика – бегство от времени, хотя на моем красноречивом примере вы можете убедиться, что от него не убежишь и не спрячешься. Отдыхайте, Марина Дроздова!

Кудрявцев повернулся к желторукому то ли преподавателю, то ли аспиранту, и голос его стал сухим и скрипучим, словно из него выдавили весь сироп:

– Николай Павлович! Не сочтите за труд, поставьте оценку в экзаменационную ведомость: что-то руки совсем не слушаются.

Удивленные абитуриенты стали медленно расходиться. На их глазах свершилось чудо: математическая Золушка стала прекрасной принцессой. А ведь такое бывает не каждый день: куда как чаще ленивцы и бездельники, одержимые слепой верой в счастливый случай, выигрывают в "Русское лото".

Вероятность выигрыша в лотерею Марина просчитала уже давно: в уме, ей даже не потребовались ручка и бумага. По ее прикидкам выходило, что скорее она угодит под машину в тихом Александрийске, чем сорвет джек-пот. Ну, а поскольку попадать под машину она не собиралась, то и тратить деньги на азартные игры было ни к чему.

Она вообще не думала, что с ней должно что-нибудь случиться. С какой это стати?

В своих расчетах она руководствовалась теорией вероятности, то есть – оценивала случайные события. Но то, что потом с ней произошло, было совсем не случайным событием. Она попала в число ИЗБРАННЫХ, и потому была обречена.