Библиотека потерянных вещей - [13]

Я все говорила, пока не случилось непоправимое. Пока Эшер Флит не оказался у сцены и не посмотрел мне прямо в глаза. Наши взгляды пересеклись всего на секунду. Очевидно, капюшона худи было недостаточно для того, чтобы спрятаться. Эшер сразу же отвернулся и помахал рукой Лондон Бэнкс, игравшей роль кузины Беатриче, Геро. А потом, держась за перила, медленно поднялся наверх, чтобы поговорить с рабочим сцены. От моего внимания не ускользнуло то, как Флит прихрамывал, проходя между увитыми цветами арками.

– Ну, ты успокоилась? Можно я наконец все объясню? – Вытащив пачку жвачки, Марисоль предложила ее мне.

Я отмахнулась – не люблю виноградный вкус – и сняла бесполезный капюшон.

– Ты объяснишь, почему он меня терпеть не может?

– Терпеть не может? Да он тебя даже не знает.

По залу разносился шум голосов. Шли оживленные разговоры, на сцене и вне ее.

– Так или иначе, он вел себя со мной как мистер Дарси, – сказала я. – Что он здесь делает?

– Он здесь по трем причинам. – Марисоль указала на задник. – Первая: рукастый Эшер помогает устанавливать декорации. Вторая: он все еще не разлей вода с ведущим актером, Джейсом. И третья…

– «Говорите тише, если хотите потолковать любви», – пробормотала я.

– Что-что?

– Извини. – Я протянула руку к сцене. – Дон Педро, вернее Коннор, играющий роль Дона Педро, уже трижды ошибся, произнося эту строку. Там не «говорите тише, если хотите потолковать о любви». А просто «потолковать любви». Из-за этого весь смысл меняется.

Марисоль откинулась в кресле и воздела руки к небу:

– Ну все. Ты вообще не с планеты, которую мы называем Землей. Восемь лет я дружу с инопланетянкой. Рожденной с книгой в руках, гениально разбирающейся в Шекспире инопланетянкой.

– Ну это ты загнула. Строчка про «говорите тише» – одна из самых известных в пьесе.

Само собой, миссис Ховард наконец заметила ошибку Коннора и поправила его. Я одарила Марисоль удовлетворенной улыбкой.

– Все равно инопланетянка.

– Ну ладно. Назови инопланетянке третью причину. – Будто мне не все равно.

– Конечно, Лондон. И я не о городе. – Марисоль взмахнула рукой, ногти сверкнули лаком с блестками. – Из выпускного класса.

Я нашла глазами актрису, на которую показала подруга. Лондон Бэнкс сидела на бортике фальшивого фонтана. Надменная Лондон с кошачьим взглядом, которую все считали холодной (и она сама это поощряла). Ее длинные рыжие волнистые волосы облаком укрывали плечи. Она украшала сцену Джефферсона, будто была создана для нее, подобно другой хорошо знакомой мне артистке. Лондон Бэнкс и Брин Хамболдт – этим подругам нравилось быть в центре внимания.

– Эшер и Лондон уже года два то сходятся, то расходятся. Ты же знаешь.

– Знаю?

Неужели? Впрочем, что-то такое, кажется, я слышала.

– Наверняка бы знала, если бы постоянно не уходила с головой в книги. – Марисоль покачала головой. – И сейчас ты сама подтвердила мое предположение.

Остроумный ответ пришлось забыть, потому что во время нашего обмена репликами – просто комедия в комедии – я снова полезла в сумку, нашла там книгу «В поисках Аляски» и вцепилась в нее.

– Кажется, они снова вместе. – Будто мне не все равно.

Марисоль кивнула:

– Она после аварии объявилась. Помогала восстановиться и все такое.

– А откуда ты все это знаешь?

– Ах, Дарси, – сказала подруга и тихонько рассмеялась. – Ты меня поражаешь.

Я всплеснула руками, вскинув их к софитам над сценой, но тут же опустила, чтобы достать настойчиво звякавший мобильник. Прочитав сообщения, я показала экран подруге.

Бабушка Уэллс: Давай в 6:30.

Бабушка Уэллс: У меня дома, не в ресторане.

Бабушка Уэллс: Хочу опробовать новые кастрюли.

Бабушка Уэллс: Из дома выезжай до 6. В это время по дороге в Ла-Хойю ужасные пробки.

Марисоль весело хрюкнула:

– Ба Уэллс открывала для себя прелесть сообщений и – бах! – взорвала свой мобильник.

– И мой заодно.

Я отправила один ответ на все сообщения сразу.

– Как думаешь, что ей надо?

Я пожала плечами:

– Если она опять начнет про маму, до десерта мы не дотянем. Уже не могу больше это слушать. Особенно сейчас, когда за последние пару дней пришлось иметь дело и со счетами, и с почтовыми коробками, и с управляющим Томасом, который постоянно шныряет везде.

Марисоль кивнула, по-прежнему глядя вперед:

– Плюс Эшер Флит вытаращился прямо на тебя, что бы это ни значило.

– Что? Где?

Она пихнула меня локтем, незаметно, но чувствительно:

– Не смотри туда. Опусти голову. Я тебе все расскажу.

– Что значит – вытаращился?

Я послушно опустила глаза на лежавший на коленях роман Джона Грина. Краем глаза я заметила, как сидевшая слева от меня Марисоль немного опустила блокнот с эскизами.

– Вытаращился – значит вытаращился. Я сказала, не смотри, – прошептала она, как чревовещатель. – Успокойся и доверься мне.

Эх.

– Знаешь, что в «Много шума» персонажи подслушивают друг друга, прячась в арках, и из-за этого начинается путаница и всякие неприятности?

Слова Марисоль заставляют меня рассмеяться.

– Что я несу? Конечно, ты знаешь.

– Ну да, хорошо, но какое отношение все это имеет к Эшеру?

– Артисты репетируют, а Эшер прячется за аркой номер три. Но смотрит он не на своего друга Джейса. И не на Алиссу, и не на миссис Ховард, и не на Лондон. Он таращится на тебя. Ну, то есть таращился как минимум секунд десять подряд. Теперь разговаривает с рабочим сцены.