Библиотека Дон Кихота - [62]

— Известно одно: тот, кто Её увидит — сходит с ума. Яркий пример тому — сам Дон Кихот, или Алонсо Кихано.

— Час от часу не легче. Простите, господа, но мне кажется, что мы зря теряем время. Правду сказать, я так и не понял, что вы собственно от меня хотите?

— Пошлите Грузинчика в Испанию на поиски этой таинственной Книги, — вмешалась вдруг Стелла, которая до этого ключевого момента терпеливо хранила молчание.

— Еще чего? Господин доцент уверяет, что он там с ума сойдет, а Грузинчик — это моя единственная надежда, хотя и изрядно покалеченная.

— Не сойдет, — мрачно буркнула в ответ Стелла.

— Пардон, но вы же сами сказали, что контакт с Книгой опасен для психического здоровья, ведь так?

— Так.

— И в чем же дело?

— Грузинчика мы от этого контакта огородим. У нас для этого другая кандидатура имеется. Гога лишь книги писать будет, причем, одна лучше другой. Он новой шахерезадой у нас станет.

— Еще загадка! И не надоело вам, господа? Я ведь обратился к вам с пустяковой просьбой: объяснить мне мой сон. Вы сами сказали, что кошмар вышел каким-то литературным и даже назвали номер главы в этом чёртовом «Дон Кихоте», где мой сон подробнейшим образом описан. Тогда мы перешли к другой теме: как создать спасительный бестселлер, и тут у вас на пару словно крышу снесло. Ну, я могу понять еще господина доцента: он натура творческая, увлекающаяся, но как Вы, уважаемая Стелла Эдуардовна на весь этот бред с матрицей и Книгой попались? Нету ничего этого, нету и быть не может! Что? Что ваш Грузинчик в Испании искать собирается? Вы даже толком не знаете, как этот ваш таинственный артефакт выглядит. Доцент сказал: увидев Книгу, вступив с ней в непосредственный контакт, человек теряет рассудок. Далее выяснилось, что у вас даже есть приманка, и артефакт вы собираетесь ловить на живца. Вывод: единственным опознавательным знаком является некий придурок, который обязательно при виде объекта потеряет рассудок. Ничего не скажешь — очень убедительно. И вы еще хотите, чтобы я вам поверил, да еще денег дал на дорогу. Кстати, а наживку я тоже должен финансировать?

— Нет, — тихо произнесла Стелла. — Наживка должна быть натуральной, то есть наивной. В противном случае Книга не явится. Об этом Сторожев уже позаботился и нужную кандидатуру нашел. Ему в сети один наивный профессор-филолог попался. Некий Воронов. Как раз такой, какой нам нужен. Чует мое сердце: Книга должна на него клюнуть и выйти из укрытия. Она любит скрываться в чужих переплетах, за чужими названиями и именами. Я уверена, что наш объект хорошо охраняют, потому что знают все его таинственные свойства. Уверена также, что он каким-то образом перешел от Алорсо Кихано к Сервантесу и сумел затеряться среди его книг, приобретя чужую обложку, чужое тело. Уверена, что этими книгами кто-то завладел, может быть, даже до конца не понимая, что у него оказалось в руках. В противном случае мир давно бы уже стал другим.

Отсюда я делаю следующий вывод: искать надо среди тех людей и учреждений в Испании, которые имели отношение к наследию Сервантеса. И искать надо среди оставленных писателем книг. А здесь, Леонид Прокопич, все становится как нельзя более конкретно. Кстати, Вы зря запись лекции не дослушали. В самом конце там как раз об этом речь и идет. Давайте дослушаем покойника.

И Сторожев, как по команде, тут же нажал на нужную кнопку. В следующий момент в кабинете вновь раздался неторопливый голос покойного профессора Ляпишева:

— Незадолго до смерти, в 1613 г., в предисловиях к выходящим книгам Сервантес неизменно упоминает о намеченной им программе новых литературных работ: сюда входит роман «Персилес и Сихизмунда», второй том «Галатеи», книга «Недели в саду», комедия «Обман для глаз» и еще одно произведение, озаглавленное «Прославленный Бернандо». Из всех этих сочинений был напечатан после смерти Сервантеса лишь один «Персилес» (1617). Остальные рукописи, очевидно оставшиеся незаконченными, погибли. За четыре дня до смерти Сервантес написал удивительный по интимности и глубине настроения «Пролог» к «Персилесу», где с полною задушевностью, ясностью и твердостью простился с друзьями, жизнью и творчеством. Он умер 23 апреля 1616 г. Могила его вскоре затерялась и, несмотря на неоднократно предпринимавшиеся розыски, установить ее местонахождение не удалось.

— Я, например, не уверена, что все рукописи погибли — это раз, — вновь начала Стелла, — не уверена я и в том, что это были одни рукописи и что под именем какого-нибудь «Прославленного Бернандо» не затерялась и наша искомая матрица. Как видите, уважаемый Леонид Прокопич, круг поиска сузился и цель начинает приобретать конкретные очертания.

— И все равно я себе даже представить не могу, как это какая-нибудь конкретная книга, пусть даже и очень хорошо написанная, может свести всех с ума, стать источником массовых галлюцинаций, да еще начать производить на свет бесчисленное количество других сюжетов.

— Тогда пусть Вам Сторожев попытается объяснить все с научной точки зрения.

— Ну, пусть попытается. Я не против.

— Дело все в том, — начал вкрадчивым тоном доцент, что мы имеем дело не с обычной безобидной книжкой-обложкой, которую можно купить в любом книжном магазине или на лотке прямо на улице, а с так называемым Кодексом.