Библиотечка журнала «Советская милиция» 4(28), 1984 - [36]

В чем я виновата? Может, в том, что папа оказался легкомысленным человеком? Думаете, я не переживала, когда узнала, что он, которого я считала образцом справедливости и который так много и красиво говорил о честности и правде, несколько лет на работе занимался приписками? Или в том, что соседи стали так глядеть мне вслед, аж спину жгло.

В маленьких городах, вроде нашего, ничего скрыть нельзя. Естественно, что об аресте папаши узнала вся школа. Меня и раньше не очень-то любили, а теперь сторонились, избегали… Мальчики никогда не предлагали мне дружить, танцевать на вечерах не приглашали. Однажды на мою парту упала записка. На какое-то мгновение я забыла, что сижу на уроке. Прижала записку к груди, а потом развернула и стала лихорадочно читать. Мысли мои путались, я ничего не понимала, в потом услышала: «Дура, чего чужие письма хватаешь! Это не тебе, это Нинке!»

Перед праздником 8 Марта я попросила учителя разрешения спуститься в раздевалку и взять носовой платок. В это время по вестибюлю проходила наша классная руководительница Мария Николаевна. Увидев меня у вешалки, она сразу решила… В общем, у нас в школе пропадали вещи, и она рассудила по принципу: «Яблоко от яблони…»

— Надо же?! — удивилась директор школы, — а с виду Лаврова такая тихая.

— Эта тихая себя еще покажет, — авторитетно заявила наша классная.

И точно, на собрании я себя показала. Сначала Мария Николаевна упрекнула меня перед всем классом. Ей очень хотелось, чтобы я призналась в воровстве. Я молчала и с удивлением смотрела на одноклассников, все еще не веря в то, что среди них нет ни одного человека, который бы встал и сказал: «Да подождите вы, дайте ей слово сказать, ведь это недоразумение, этого же просто не может быть, ведь мы все ее знаем и уверены в ее честности». Но ни в одних глазах, смотревших на меня с нескрываемым любопытством, я не увидела чувства сострадания. Это оказалось последней каплей, переполнившей чашу моего терпения. Я грубо оскорбила учительницу и выбежала за дверь.

На улице шел дождь. Мартовский снег превратился в жижу. Я шла, не разбирая пути. У меня не оказалось зонта. Но хуже всего было то, что меня никто не ждал, мне некуда было идти…

Я не объяснила самого главного. После ухода отца год мы жили с мамой душа в душу. Но однажды я ее увидела на улице с незнакомым мужчиной. Увидела и поразилась. Считала ее строгой, даже щепетильной. Решила, что произошла случайная встреча. Я все-таки проверила. Этот «случайный» был женат, жил от нас неподалеку и регулярно приходил на свидание с мамочкой. Ревность обожгла мое сердце. Что случилось со мной, трудно объяснить словами. Моя мама, всегда требовавшая от меня честности и откровенности, оказалась неискренней сама. Я стала совсем одинокой. Говорят, что человек способен привыкнуть ко всему, но это не так. Я не могла привыкнуть к одиночеству, ждала, верила, что в моей жизни наступят перемены…

…В подъезд я вошла, промокшая до нитки. Случайно там оказался Всеволод Янович. Он остановил меня. Рядом никого не было. Он взял меня за плечи. Я вырвалась. Он не отставал. Я ударила его. Тогда он толкнул меня, я ударилась о стену. Потом стал ругаться. Впервые в жизни брань не вызвала во мне ответной реакции: меня ругал человек, который имел на это какое-то право. Когда и кем оно было ему дано, я не знала, да это и не имело значения. Я смотрела в его глаза и чувствовала то, что, наверное, чувствует собака, которая после долгой разлуки нашла своего хозяина. Он взял меня за руку и повел с собой.

Когда оказалась рядом с ним в новеньких «Жигулях», где приглушенно играла музыка и ритмично работали «дворники» на ветровом стекле, я почувствовала себя на вершине блаженства и моментально забыла о том, что промокла насквозь и разорвала на коленке единственные колготки и мне завтра не в чем будет идти в школу.

Он завел меня в свою квартиру. Назвал красавицей. Я знала, что это неправда, но все равно было приятно. Справедливости ради я хотела возразить ему, но мой взгляд случайно упал на отражение в зеркале. Поверьте, произошло чудо. Вместо нескладного подростка я вдруг увидела стройную девушку с огромными синими глазами, сияющими от счастья.

Чувство одиночества, такое мучительное, толкнуло меня на отчаянный поступок. Стоило мне услышать теплое слово, и я кинулась в омут, очертя голову. Хотя несколько раз я подходила к порогу, но всякий раз мне казалось, что если я его переступлю, то дверь за моим счастьем закроется навсегда…

Мне захотелось петь, бежать и от радости кричать. Я почувствовала прилив сил. Меня опьянила страстная жажда жизни. Ужасно захотелось жить на свете, да, на том самом свете, который совсем недавно я готова была проклинать. Разве я могла после этого всего не привязаться к человеку, открывшему мне глаза? И разве моя вина в том, что он оказался обыкновенным негодяем?

Вы можете меня упрекнуть в легкомыслии, спросить, где была моя гордость, чувство достоинства. Вопросы всегда задавать проще, чем отвечать. И не забудьте, что тогда мне было только 17 лет…

Мать всегда требовала, чтобы я домой возвращалась засветло, но со Всеволодом Яновичем мы встречались днем. О наших отношениях с ним маме я не рассказывала…