Библиотечка журнала «Советская милиция» 3/69/1991 г. - [15]

Но старый Курбатов вместо того, чтобы ревновать молодую жену, довольно улыбался и говорил: «Тебя, Ниночка, нам само провидение, должно быть, послало…». Вот так. Мол, валяй, жена, продолжай в том же духе… Интересно, до какой черты? И Загоруйко чувствовал, что именно он, а не Виктор Сергеевич, начинает ревновать Ниночку.

Первый месяц работы кафе прошел просто отлично. Рассчитавшись с платежами в бюджет государству и в счет погашения ссуды, каждый член кооператива получил по девятьсот рублей. И еще оставили около трех тысяч в общей кассе — как страховой фонд…

Но Курбатов скрипел:

— Не обольщайтесь. Такая прибыль в этот раз просто дань повышенному интересу к нам. Каждый дурак, увидев вывеску: «Кооперативное кафе», считает своим долгом зайти к нам, посмотреть, попробовать, чтобы было о чем рассказывать соседям. И незаметно оставляет нам деньги. Но в следующие месяцы станет труднее. Так что нам еще предстоит учиться выколачивать эту прибыль.

Он как в воду смотрел: в следующие месяцы число посетителей несколько уменьшилось. Однако прибыль не сократилась. В ход пошла «ловкость рук» или, как выразился старик, «умение». Пригодились и связи Горбова. Он покупал где-то мороженое вразвес, килограммами. В кафе же его подавали порционно. Кооперативу порция обходилась в двадцать пять копеек, продавали же ее по рублю. А мороженое в кафе «Южном» было всегда.

Потом в магазинах Энска исчез кофе. Но Горбов добыл где-то в сельской глубинке целую партию и натурального, и с цикорием, и просто «кофейного напитка», в котором от кофе один запах. Все это смешивалось в пропорциях, устанавливаемых Виктором Сергеевичем, и подавалось посетителям как «кофе натуральный черный» и «кофе натуральный с молоком».

Некоторых посетителей возмущали цены. Но Нина Семеновна многозначительно улыбалась, всем своим видом показывая, коль человек испытывает трудности с деньгами, ему следует поискать общепитовскую столовую.

Если дело все-таки доходило до скандала, на помощь спешил Загоруйко. Любезно улыбаясь, вкрадчивым голосом, он рассказывал о «высоких накладных расходах», которые якобы несет кафе с единственной целью услужить клиентуре.

— Наш человек ездил в Москву, в Ленинград, Киев, Одессу, Владивосток. И там, практически, кофе нет. И все же мы кое-что нашли, достали… Понимаете? Мы гордимся тем, что можем предложить своим посетителям натуральный кофе. Натуральный! А цена… Что ж… Она отражает наши расходы. Но вы можете заказать чай…

Такого разъяснения обычно хватало.

Словом, и в последующие месяцы прибыль держалась на довольно высоком уровне. Заработки членов кооператива оставались в пределах восьмисот рублей. У Валентина появились лишние деньги. Он даже стал подумывать, что в первую очередь купить: кооперативную квартиру или машину?

И вот однажды, когда он отдыхал после обеда, занятый этими приятными мыслями, к нему домой неожиданно нагрянул Федор Лукич Горбов. Был он шумным, веселым и праздничным. Увидев Валентина, Федор Лукич всплеснул руками.

— На улице день. Притом день чудесный! А молодой, красивый парень валяется на диване. Стыд и срам!

— Отдыхаю, Федор Лукич.

— Это в твои-то годы?.. Ты знаешь, как было, когда я проходил срочную службу в аэродромной роте? Специально напрашивался в дежурные по запасной площадке. Целые сутки на ногах. Даже на часок не приляжешь. Но зато отдежуришь и на двадцать четыре часа в увольнение. И снова без сна. Понимаешь?

Валентин поднялся. Он подумал, что Горбова обуревают желания посидеть, пображничать, и пошел к холодильнику за бутылкой.

— Что ж, Федор Лукич, признаю свою вину, а в качестве искупления предлагаю… — и Загоруйко кивнул на бутылки.

— Вот это уже лучше, Валентин Осипович, уже лучше! Но я предлагаю другое. Черта ли нам париться в такой день в городе? Давай-ка, дорогой, махнем за город, на дачу! Я на машине. Собирайся!

Через десять минут они уже катили по улицам города мимо автостанции «Пригородная» к дачному поселку Ключары.

День и правда выдался замечательный. После затяжных дождей стояла тихая солнечная погода. За городом, где дорога рассекает лесной массив, Горбов сбросил скорость, полуобернулся к Загоруйко.

— Люблю я эти места, Валентин. Ты только посмотри: вот лес, там поля. Летом в меру тепло, зима бодрая, морозная. Словом, центр России. До Москвы — рукой подать, до Волги — тоже.

— Каждый кулик свое болото хвалит, — довольно равнодушно отозвался Загоруйко. — А по мне: где ни жить, лишь бы жить.

Его сейчас занимали не красоты пейзажа, а поведение этого кругленького, полнощекого человека с писклявым, вопреки внешнему виду, голосом. «Что ему вздумалось тащить меня к себе на дачу?» — думал Загоруйко.

А Горбов, услышав его: «…где ни жить, лишь бы жить…» только покачал головой, а вслух сказал:

— Жениться тебе надо, Валентин. У женатого человека привязанность к земле, любовь породившей, появляется. Да и нельзя тянуть с таким делом. А то растеряешь молодость, покроешься, как плесенью, сединой и женишься на молоденькой, как наш Виктор Сергеевич. А чего хорошего в таком браке?

Упоминание о Курбатовых неприятно задело Загоруйко, но он не показал вида, что оно ему неприятно и только раздумчиво покивал.