Беззумный Аддам - [126]

Сами пленные не присутствуют. Им не нужно присутствовать: их дела сомнению не подлежат. Суд собрался только для того, чтобы вынести приговор.

– Итак, мы собрались, чтобы решить их судьбу, – начинает Зеб. – Жаль, что мы не вышибли им мозги в пылу боя, но раз так получилось, мы должны принять хладнокровное решение. Будем голосовать сразу или устроим дискуссию?

– Они обычные арестованные или военнопленные? – спрашивает Тоби. – Это важный момент, разве не так?

Ей почему-то кажется, что она должна выступить в роли адвоката. Но почему? Просто потому, что у них нет защитника?

– Как насчет «ходячие мертвецы с выжженной совестью»? – предлагает Ребекка.

– Братья по крови, – говорит Белая Осока. – Хотя я понимаю, что это само по себе их не оправдывает.

– Они убили нашего брата, – говорит Шеклтон.

– Говноеды ебаные, – вставляет Крозье.

– Насильники и убийцы, – говорит Аманда.

– Они застрелили Джимми, – говорит Рен и начинает плакать. Аманда кладет руку ей на плечо, обнимает. Сама она не плачет: она сидит, как деревянное изваяние, и лишь глаза у нее жестко блестят. Она годится на роль палача, думает Тоби.

– Какая разница, как их называть, – говорит Носорог. – Главное, чтоб не людьми.

Трудно подобрать подходящий ярлык, думает Тоби. Три срока на когда-то печально знаменитой арене для больбола соскребли с этих людей все ярлыки, отбелили до потери слов и их смысла. Давно известно, что после трех сроков больболисты – уже не совсем люди.

– Я голосую за все вышеперечисленное, – говорит Зеб. – А теперь давайте к делу.

Белая Осока вяло заступается за пленников:

– Мы не можем судить их. Безусловно, их ожесточение – результат того, что другие люди сделали с ними раньше. А если учесть пластичность мозга и то, в какой степени их поведение определяется их тяжелым жизненным опытом – откуда мы знаем, что они вольны были воздержаться от своих действий?

– Ты что, совсем съехала? Они съели почки моего младшего брата, бля! Зарезали его, как париковцу! Да моя бы воля, я бы им все зубы выдрал! – возмущается Шеклтон и, подумав, добавляет: – Через жопу.

Возможно, это добавление было излишним.

– Давайте не будем горячиться, – говорит Зеб. – Придержите эмоции. У нас у всех есть что предъявить. Но у одних – больше, у других – меньше.

Он постарел, думает Тоби. Постарел и помрачнел. Нашел Адама и тут же потерял – и это придавило его к земле. Мы все в трауре. Даже свиноиды. Хвосты и уши у них вяло висят; они толкаются пятачками, словно утешая друг друга.

– Нам не следует ссориться из-за того, что должно быть чисто философским и практическим решением, – говорит Белоклювый Дятел. – Вопрос в том, есть ли у нас возможности для того, чтобы содержать этих людей в исправительном заключении, или, с другой стороны, теоретические оправдания для…

– Сейчас не время для философских тонкостей, – говорит Зеб.

– Отнимать жизнь у другого человеческого существа – весьма предосудительно, – говорит Белая Осока. – Мы не можем допускать, чтобы наши моральные основы пошатнулись лишь из-за…

– Лишь из-за того, что большая часть населения Земли отбросила копыта, а у оставшейся горстки не хватит солнечных батарей и на одну лампочку? – перебивает ее Шеклтон. – Ты хочешь, чтобы эти два ходячих ведра с говном и тебе вышибли мозги?

– Я не понимаю, почему ты так агрессивен, – говорит Белая Осока. – Адам Первый рекомендовал бы милосердие.

– Адам Первый тоже мог ошибаться, – говорит Аманда. – Ты не знаешь, что они с нами делали, со мной и Рен – тебя там не было. Ты понятия не имеешь, на что они способны.

– Однако если учесть, как мало осталось истинных людей, может быть, стоит поберечь человеческую ДНК. Она становится все большей редкостью, – замечает Белоклювый Дятел. – Даже если мы решим устранить указанных индивидуумов, возможно, их… их прокреационные жидкости можно, как бы это сказать, извлечь и использовать для обеспечения генетического разнообразия. Следует избегать чрезмерного сужения генофонда.

– Вот сам и избегай, – огрызается Американская Лисица. – Трахайся с этими гнойными пролежнями для сбора их вонючей ДНК. Лично меня тошнит от одной мысли.

– Ну, секс как таковой не обязателен, – говорит Белоклювый Дятел. – Можно использовать кухонную спринцовку для индейки.

– На себе используй, – грубо говорит Американская Лисица. – Мужчины вечно указывают женщинам, что им делать со своими телами.

– Я лучше вены себе перережу, чем еще раз поимею дело с ихними прокреационными жидкостями, – говорит Аманда. – И без того хреново. Откуда мне знать, что мой собственный ребенок не от них?

– И вообще, ребенок с такими покореженными генами будет чудовищем. Мать не сможет его любить. Ой, прости! – Рен запоздало вспоминает про Аманду.

– Ничего, – отвечает Аманда. – Если это окажется ихний, я отдам его Белой Осоке, пускай она его любит. Или скормлю свиноидам; они обрадуются.

– Можно попробовать реабилитацию, – безмятежно говорит Белая Осока. – Сделать их частью нашего сообщества, ночью запирать в надежном месте, и пусть они помогают. Иногда, если люди чувствуют, что вносят свой вклад на пользу общества, это может вызвать подлинное перерождение…