Безжалостные боги - [20]

Серефин фыркнул. Если бы его друг знал хоть половину из того, что с ним происходило.

– Славки все равно считают, что я схожу с ума, – пробормотал Серефин. – А вскоре узнают и об этом.

И рассказал Кацперу о встрече с Павлом.

На лице друга тут же отразилось огорчение.

Серефин осторожно помассировал левый глаз. Появление видения и голоса явно не предвещало ничего хорошего. Кацпер правильно сказал, ему не следовало никому об этом рассказывать. Даже самому Кацперу и Остии. Никому.

Возможно, если ему удастся уехать из дворца – подальше от того места, где он умер, – это прекратится. Серефина слишком пугало происходящее, чтобы рассказать об этом матери, но, возможно, она могла бы дать какой-то совет. Над Гражиком висел густой и удушливый смог. Может, проведя несколько месяцев на чистом воздухе, он вновь почувствует себя нормально.

Вот только Серефин не собирался уезжать. Сейчас он планировал делать лишь то, что лучше для его королевства. Но в одном Руминский оказался прав: Серефин ощущал себя так же ужасно, как выглядел. Впрочем, он не собирался рисковать и оставлять трон без присмотра.

Только, кажется, выбора у него не оставалось.

– Кто из славок примкнул к Руминскому?

– Костек, Богуславский, Тушинский, Морачевский, Масловский и Фияковский, – выпалил Кацпер, не поднимая головы.

Серефин вздохнул.

Семья Масловских занималась изготовлением книг для заклинаний. Костеки были купцами и, переправляя свои товары реками, обеспечивали ими половину страны. Так что эти славки явно потеряли бы многое в случае окончания войны. Да и Руминский сейчас зарабатывал больше, чем в мирное время. И хотя Серефину отчаянно хотелось, чтобы дворяне были менее мелочными и жадными, он не сомневался в их мотивах. Вот почему он так ненавидел королевский двор.

Слегка пошатываясь, он поднялся на ноги.

– Тогда давай послушаем, что нам скажет Стервятница.

Живия сидела, закинув ноги на стол. Рядом с ними лежала ее железная маска. Надя расхаживала из угла в угол, стараясь сдержать непонятную дрожь. И ни одна из них не заметила появления Серефина, когда он шагнул в комнату.

Что ж, им предстоял долгий разговор.

– Руминский знает, что твои документы поддельные, – опускаясь на стул, сказал он Наде.

Ее лицо застыло, и казалось, она вот-вот упадет в обморок.

– А я говорила, – нараспев произнесла Живия.

– Заткнись, – огрызнулась Надя.

– Думаю, он пока не знает наверняка, что ты калязинка. Но подозревает это, – сказал Серефин. – И еще неизвестно, поможет ли мне твое разоблачение или утянет следом.

В комнате повисла такая напряженная тишина, что обе девушки дернулись, когда дверь открылась. Остия тихо опустилась на кресло, стоящее рядом с Серефином.

– Но, – продолжил тот, – я всегда могу обвинить в случившемся Малахию.

– А ты не боишься развернуть гражданскую войну? – любезно поинтересовалась Живия.

– В этом-то и вопрос.

– Боюсь, это выльется еще большими проблемами.

– Уверен, сейчас ты скажешь то, что явно мне не понравится, – устало махнув рукой, сказал Серефин.

– Ты прав.

– Это Малахия попросил мне передать?

Надя вздрогнула, услышав его имя.

Живия покачала головой.

– У него есть и другие заботы.

– Ты говорила это и в прошлый раз, а потом оказалось, что его заботило планирование моей смерти, – напомнил Серефин. – Обстоятельство, которое я не забыл и которому еще уделю свое внимание.

Живия скептически посмотрела на него.

– Калязинцы открыли новый способ использования магии, о котором нам практически ничего не известно, – сказала она. – Судя по всему, область воздействия такой магии ограничена, но она невероятно эффективна. И дело не в появлении новых клириков. Это что-то другое. Магия, которую они используют, очень похожа на… – она махнула рукой, подыскивая слова, – божественную, но при этом немного другая.

Надя нахмурилась и потерла шрам на ладони. Она выглядела странно, словно за те часы, что прошли после ужина, успела заболеть.

– Это тревожная новость, – пробормотал Серефин. – Но она объясняет сплоченность калязинцев.

– О чем ты? – спросила Надя.

Серефин многое скрывал от нее, но, возможно, она пока не понимала этого. Вряд ли она догадывалась, как упорно сопротивлялся Калязин и как транавийцы изо всех сил старались удержать их.

А ведь он все никак не мог понять, как Транавия потеряла преимущество в войне и за несколько месяцев от активного наступления перешла к изматывающей обороне своих границ от атак врагов. Ни одно из донесений не объясняло этого, и Серефин испытывал невероятное искушение вернуться на фронт.

– Что ты имеешь в виду, говоря, что их магия эффективна? – проигнорировав Надю, поинтересовался он.

– Им еще не удалось убить хоть одного Стервятника, но они уже знатно потрепали их, – ответила Живия и покосилась на Надю. – Нам обязательно обсуждать это в ее присутствии?

– А что, по-твоему, я могу предпринять? – огрызнулась Надя.

Выпрямившись в кресле, она напоказ опустила подбородок на ладонь, словно собралась внимательно слушать дальше.

– Ты наш враг.

– Как же я устала от этого.

Живия вновь посмотрела на Надю, а потом наклонилась вперед и бросила на стол горсть костей. Из горла калязинки тут же вырвался низкий рык. Прищурившись, Серефин пытался понять, что же перед ним лежало.