Беззаботные годы - [20]

* * *

Как только родители уехали, Полли бросилась к телефону в глубине гостиной, возле рояля. Подняв трубку, она прижала ее к уху. Через мгновение послышался голос телефонистки:

– Номер, будьте любезны.

– Парк один-семь-восемь-девять. – Послышался щелчок, потом в трубке зазвенело, и Полли принялась молиться, чтобы к телефону подошла не тетя Вилли.

– Алло!

– Алло! Лу, это я, Полли! Ты одна?

– Да. Они уехали в театр. А твои?

– На концерт. Я вот зачем звоню: у меня новая комната. Папа говорит, можно выкрасить ее в любой цвет, какой я захочу. Может, черный, как ты думаешь? Папа собирается заказать для моих вещей полки вдоль стены: повсюду, вокруг всей комнаты, чтобы хватило места! Черный – хороший фон для фарфора, верно?

На другом конце провода затянулась пауза. Потом Луиза сказала:

– Люди не красят стены в черный цвет, Полли. Я думала, ты сама понимаешь.

– А почему бы и нет? Ведь носят же люди черную одежду. И черные тюльпаны есть.

– Черный тюльпан был на самом деле темно-темно-красным. Я знаю, я читала в книге. Ее написал Дюма. Она вообще-то французская.

– Ты же не умеешь читать по-французски.

– А она такая знаменитая, что и по-английски есть. И по-французски читать я умею, – добавила она, – только не всегда понимаю правильно. Но читать умею, конечно.

Луиза, кажется, разозлилась. Поэтому Полли спросила про сомика.

– С ним все в порядке, только другая рыбка ему не нравится. – И пока Полли придумывала еще какой-нибудь примирительный вопрос, Луиза продолжала: – У меня тут скука неимоверная. Я вся намазалась румянами и читаю книжку под названием «Узорный покров». В ней есть про секс. Но она хуже, чем «Доводы рассудка».

– А может, подойдет темно-красный?

– Можно сделать обои голубыми, как небо, и расклеить по ним чаек разного размера. Не хочешь попробовать?

– Из-за полок их все равно не будет видно.

– Только скучный кремовый цвет не выбирай. Сама знаешь, здесь все кремовое. Мама говорит, он ко всему подходит, а по-моему, просто незаметный, и все. Делай темно-красные, – в порыве великодушия разрешила она. – Карту нарисовала?

– Да, а потом испортила ее. А ты?

– Нет. Только думала, а начать так и не собралась. Бессмысленно рисовать карту места, для которого уже есть карты. Вот если бы это был какой-нибудь необитаемый остров, которого ни на одной карте нет! Лично я считаю, что мы обречены вести бессмысленную жизнь. Неудивительно, что мне смертельно скучно.

– Им-то хорошо живется, – включилась в игру Полли. – Я о том, что им-то незачем после ужина еще учить даты правления английских королей и статьи экспорта из Австралии и решать длинные задачки на деление про мешки с мукой!

– Полностью с тобой согласна. Они, конечно, твердят, что все это уже знают, но поймать их проще простого. Все дело в их чертовской склонности к удовольствиям, – совместные нападки на родителей наконец вернули ей дружелюбный тон.

– А нам не разрешили даже закончить учебу на день раньше, чтобы встретить Тедди и Саймона. Им, значит, можно поехать, а нам нет. Это вообще несправедливо.

– Знаешь, Полли, в этом есть не только минусы, но и плюсы. Тедди и Саймон не любят, когда их встречает кто-нибудь, кроме Бракена.

– Это еще почему?

– Из-за других мальчиков. Отцы еще ничего, а вот матери – серьезная угроза, с этими их дурацкими нарядами и проявлениями чувств.

О сестрах она умолчала, а Полли не стала спрашивать. Хорошим мнением Саймона о ней она так дорожила, что предпочитала не обсуждать его.

– Завтра в это время они будут уже дома. Для них приготовят праздничный ужин.

– Так ведь и для нас тоже.

– Но не мы будем выбирать, что нам подадут. Знаешь, Полли, ох уж эти мне румяна! Не оттираются.

– А ты послюни носовой платок и потри.

– Уже пробовала. Только платок испачкала, и с лица ничего не стерлось. Не хочу я спать в таком виде всю ночь.

– Попробуй «Wonder-крем».

– Сейчас. Я подарила одну банку Эдне. А что будет у Саймона на праздничный ужин?

– Жареная курица и меренги. А у Тедди?

– Холодная семга с майонезом и горячее шоколадное суфле. Ненавижу майонез! Я буду семгу без него.

Каждой из них принесли поднос с ужином, но разговор продолжался, и вечер в конечном итоге удался.

* * *

– Эй! Слышишь меня? Спишь, что ли?

Саймон не ответил. Кларксон ему осточертел, и он лежал неподвижно, потому что в дортуаре было довольно светло, а Кларксон не сводил с него глаз.

– Слушай, Казалет-младший, я же знаю, что ты не спишь. Я только хотел кое-что спросить.

Вот уж не повезло так не повезло попасть в трехместный дортуар, особенно с Галбрейтом в качестве третьего. Он был из старших, учился в шестом классе, помешался на совах и часто уходил после отбоя, чтобы понаблюдать за ними. Саймон ничего не имел против, потому что Галбрейт щедро откупался от них обоих, и не только шоколадными батончиками, но и лишними карточками с волшебниками из сигаретных пачек – сам Галбрейт был увлечен только естествознанием. И все же в его отсутствие Саймону приходилось оставаться наедине с Кларксоном, а тот постоянно заводил одни и те же разговоры, в которых Саймон просто не желал участвовать.

– Слушай, как вообще понять, что это не моча выходит, а кое-что другое?