Безымянные слуги - [5]

Он развернулся и отправился назад, а мы остались стоять в каменном проходе. Наш старший качнул головой и снова зло, как выплюнул, приказал:

— Пошли.

— Сам и иди, — бросил ему один из бойцов, усмехнувшись. Рядом с ним плечом к плечу встали ещё два парня и две девушки.

— Я — старший, — процедил носатый, зло сощурив глаза. — Вы обязаны мне подчиняться!

— Мы обязаны дойти, — задорно ответила ему одна из восставших девушек. — С тобой или без тебя, никого не волнует.

Какая-то безвыходная ситуация. Старший и ещё пара парней стоят напротив пятерых восставших. А я, Приятель и ещё шестеро бойцов застыли между ними.

— Друг, — Приятель положил мне руку на плечо, — а не пойти ли нам к выходу? Пускай старшие сами между собой разбираются.

Я усмехнулся. Мы вместе двинулись дальше, и за нами потянулись оставшиеся «нейтральные» бойцы.

— Стоять! — заорал наш старший. — Помогите мне!

— Если они не хотят идти с тобой, — проговорила девушка, уходящая с нами, — то просто отпусти их.

— Для нас ты всё ещё старший, — поддержал её Приятель, — но своё старшинство у несогласных ты уж как-нибудь сам утверди.

— Мы вас подождём через сотню шагов, — хмуро бросил я, оглядывая остающихся.

Мы прошли обещанные сто шагов и остановились. Я уселся прямо на землю — некоторые последовали моему примеру, а девушки достали одеяла. Из восьмерых бойцов, сохранивших нейтралитет, девушек было две. Мы сидели и ждали, прислушиваясь к крикам в той стороне, откуда пришли. Я нащупал рукой камень, поднял его и некоторое время пытался понять, зачем он мне нужен. А потом, догадавшись, взял копьё и осмотрел его — заточено копьё было плохо. Я провел камнем вдоль лезвия, стараясь придать ему остроту. «Заточка» — память подсказала, как называется то, что я делал. Остальные остались безучастны к моим стараниям, хотя я надеялся, что моему примеру последует хотя бы Приятель. Но тот глянул презрительно. Откуда это выражение у него в глазах? Что произошло? Я хотел было уточнить у него, но передумал. Похожие взгляды на меня кидали Дружище и Подруга до того, как нас распределили в десятки.

Через некоторое время крики и шум стихли. Мимо с гордым видом прошел повстанец и две девушки — все в крови, с наспех забинтованными ранами. Кажется, на перевязку они пустили одеяла, распоров их на широкие ленты. В руках все восставшие тащили по одной дополнительной сумке. Никто из тех, кто сохранил нейтралитет, за ними не пошел, а они — не звали. Я проводил их взглядом и поднялся на ноги.

— Ты куда? — буркнул один из оставшихся с нами бойцов.

— Пойду проверю, остался у нас старший или нет, — пожал плечами я.

Со мной никто не пошёл. Ну и ладно. На том месте, где разделился отряд, осталось пять трупов и две сумки. В одной, в самом деле, не хватало одеяла. Запасные копья и щиты бунтари брать не стали, а вот я — взял. Впрочем, сначала меня скрутило у стены. Стоило только посмотреть на трупы внимательно, как в голове зашумело, к горлу подступил ком — и пришлось отойти и опорожнить желудок. Стало немного легче. Судя по следам рвоты, восставшие бойцы тоже не удержали содержимое желудков.

Я дотащил всё оставшееся снаряжение до места, где сидели остатки отряда.

— Одну сумку понесу я, как и запасное копьё с запасным щитом, — сбрасывая добычу, пояснил я. — Всё остальное надо распределить между собой.

— У меня всё есть, — хмыкнула девушка, которая ответила главному, когда мы уходили.

Вторая молча кивнула. Первую я про себя обозвал длинной, а вторую — глазастой. Всё равно как-то различать их было нужно.

— С чего нам всё это тащить? — спросил Приятель, ухмыляясь.

Я пожал плечами, не видя смысла спорить:

— Как хотите. Можете оставить здесь. Но тем, что я тащу — ни с кем делиться не буду.

Сумки я связал, сделав из ремней лямки, и примерил на спину — удобно. Нам их только выдали, а память уже ворчала, что надо делать рюкзак. Вот я его и сделал, как память подсказывала. К сумкам приторочил дополнительный щит и копье — лямки стали резать плечи. Пришлось отпороть от одного одеяла лоскуты наконечником копья — и обмотать лямки. Теперь можно было не переживать за натёртые плечи. Камень, которым было удобно затачивать копьё, взял с собой. Да, он был тяжеловат, но полезен.

Помимо одеял, в сумках обнаружились фляги с водой, мешки с сухарями и огниво. Я видел, как мастера таким высекали искры на факелы, и те загорались. Факела не было, но имелось несколько тряпиц и маленькая деревянная бутылочка. Открыв крышку и понюхав, я догадался, что это масло. Всё, больше в сумках ничего не было. Но даже то, что нам выдали — было нужным. Для босых и тощих молодых людей, одетых в рубахи и штаны из грубой ткани — и огниво было бесценным приобретением.

Я поднялся и закинул на спину поклажу. Перехватил поудобнее копьё с щитом и двинулся к выходу.

— Так и пойдешь? — удивился Приятель.

— Так и пойду, — ответил я. — Чего тут сидеть?

— Нужен новый главный! — удивился массивный парень. И как только вес на похлебке набрал!

— Ну раз нужен, то выбирайте, — ответил я.

Стало смешно и грустно. Что произошло, что Приятель теперь смотрит на меня как на врага? Зачем им главный, если никто не взял ни дополнительную сумку, ни копий, ни щитов? Конечно, мне было бы легче встречать опасность в строю. Нам не говорили, что конкретно ждет нас впереди, но мастер Эовар часто поминал «неживых» — и что во время Порки будут именно они.