Безымянная невеста - [35]

- Любовь, Василиса ...- отвечает женщина, разводя руками. И рассказывает, как вчера пришли втроем Юленька с мальчиком и девочкой. Девочка все про семью рассказывала, порчу снять просила, нервная очень. Мальчик с Юленькой по дом прошелся, прялку похвалил, да и заперся с внучкой ведьмы в комнате, умные разговоры вел. А ближе к ночи разошлись все гости, Юленька спать легла, лишь у Марьи в окошке свет горел. Прилетал сокол разноглазый, в любви клялся, чаем угощался. Утром шасть - и опять улетел.

- Странно все это, - покачала головой Василиса Петровна, выслушав помощницу. - Недаром хозяйка появилась, предупредила. И ведь не распутать чужому эти нити, Марьюшка! Зачем только взялась клубок этот прясть, голова бедовая? - сокрушалась ведьма. - Теперь только сама девочка справиться может. Неужто и они вмешаться решили? А говорила - простая, ничем не примечательная...

Марьюшка вслушивалась в бормотание наставницы, силясь проникнуть в тайный смысл ее слов. Хозяйку она почуяла на рассвете. Но больше чужих не было, да и кто эти загадочные "они"? Чей клубочек был на прялке начат?

- Бабушка, бабушка, я такое узнала! - ворвалась в кабинет запыхавшаяся Юлька, на бегу поправляя пижамную маечку и прилаживая буйные кудри. - Бабушка, Ксана - пряха! Ее Аннушка десять дней учила, по десять судеб в руки давала - она все  разгадала, представляешь? Ты бы видела, как она нити сюжета перебирает! Я же... бабушка? Бабушка?!

Юлька оторопело наблюдала, как разом побледневшая Василиса рухнула в кресло, опустив руки с комком спутанного куделя.

- Вот и ответ нашелся, кому девица помешала...- шепнула ведьма, невидящим взглядом уставившись в стену.

Через полчаса, после кувшина успокаивающего чая, Василиса Петровна надломленным голосом рассказала Юле с помощницей, что стряслось этой ночью.

- Помните сказку про трех сестер-искусниц? Одна жизнь дает, вторая за руку ведет, третья смертью одаривает. Тяжело распознать юную пряху, немыслимо почти что. Ничем не выдают себя они, разве что людей сердцем насквозь видят. Знают, какая судьба человеку уготована, на нужную тропинку толкнуть могут. Тянутся к ним люди, никого равнодушным пряхи не оставляют - ни добрых, ни злых.  Одно плохо для пряхи молодой, коли не найдут ее вовремя старшие три сестры да не сведут с оставшимися молодыми двумя. - Тяжело вздыхает ведьма, теребя в руках спутанные обрывки. - Не должно быть нити ее на полотне мировом. Над ним стоит пряха, только Хозяйка судеб может сплести ей новую судьбу взамен утраченной. Должна новая пряха сама нить свою вытянуть, в клубочек смотать да сжечь. Пока не сделает этого, уязвима она для слова дурного, проклятия чужого. Если же кто-то другой в судьбу ее вмешается, начнет пряху с тем глупцом по дорожкам чужим бросать-перекидывать, пока все пути не обойдет, Жизнью подаренные. Или покуда спутник ее с ней на дорожках судеб не повстречается.

Юлька попыталась осмыслить сказанное, задумалась на пару минут. В комнате повисло молчание.

- Я правильно понимаю, что Ксана и есть молодая пряха?

Бабушка кивнула.

- И этот невнятный комок шерсти, который ты, бабуль, держишь - это ее клубок был?

Бабушка снова кивнула.

- Ага. И кто-то в него вмешался. Ты тоже пряха, так что это не твоих рук дело. Значит кто-то еще. Правильно?

Василиса Петровна снова кивнула, уныло глядя в окно. Небо за ночь очистилось и насмешливо сверкало всеми оттенками лазури, словно его не касались события, произошедшие в этом домике.

- Все ты правильно поняла, Юленька... Понять бы, кто еще, помимо тебя, это понял? Говорила ли ты кому-то?

- Про прях? Кому?! - поразилась Юлька, представив реакцию друзей на такую мистику. - Только при Лиде пару раз говорила, что Ксанка хорошо суть человека видит, в театре пару раз Аннушка об этом заикалась... И все.

Василиса Петровна покачала головой.

- Услышал тот, кто знает. Есть среди вас кто-то, кому судьбу свою переписать нужно. Тот, кто сам место Ксаны занять хочет.

***

-Федор Ефимыч, сокол ясный, беда у нас. - Непривычно мрачная женщина в расшитом красными маками переднике появилась в зеркале, вытеснив отражение помощника директора театра. - Как же ты такое допустил, дружочек? Я же просила за прялкой приглядеть, а не с Марьюшкой лясы точить.

Федор Ефимыч дернул недобритой половинкой усов и поморщился.

- Василисушка, просил же не заглядывать в это зеркало. А если я голый тут стою?

- Что я, мужика голого не видела в свои двести пятьдесят? - хмыкнула ведьма, усевшись в кресло-качалку на той стороне отражения. - Недруги у меня дома побывали, пока ты развлекался. Как я теперь буду пряху из паутины выводить?

Федор Ефимыч сглотнул, по инерции дернув себя за ус. Вспомнилась пятидесятилетнему (в этом образе, конечно же) оборотню прошлая ночка, когда вместо защиты волшебной прялки он зазнобе своей стихи Бодлера читал. Показалось же ему, что не так что-то в охранных чарах дома. Упустил, расслабился.

- Совсем дела плохи? - в ответ ведьма продемонстрировала месиво из шерстинок и обрывков нитей. Оборотень помрачнел. - Виноват, Василисушка. Исправлюсь.

Ведьма махнула рукой.

- Ищи среди тех, кто в театре часто бывает. Или их окружения. Кто-то вчера очень сильно хотел судьбу свою поправить. Кто-то, с кем Оксана не раз говорила и относилась хорошо.