Безвременье и временщики. Воспоминания об «эпохе дворцовых переворотов» (1720-е — 1760-е годы) - [4]

Как бы то ни было, «Завещание», подписанное Екатериной I незадолго перед смертью и заверенное подписями первейших вельмож империи, сочетало в себе два различных принципа в подходе к престолонаследию: традиционный принцип прямого нисходящего наследования и принцип голой воли царствующего монарха избирать себе в наследники любого из своих подданных.

Чтобы разобраться в смысле «Завещания» и всей довольно запутанной династической ситуации XVIII века, обратимся к краткой генеалогической таблице рода Романовых XVII–XVIII веков. К моменту смерти Екатерины I в апреле 1727 года здравствовали несколько потенциальных кандидатов в наследники — как тогда их называли, «сукцессоров». От старшей ветви рода (отпрыски брака царя Алексея Михайловича и Марии Ильиничны Милославской) к 1727 году в живых оставались три дочери царя Ивана Алексеевича и Прасковьи Федоровны: Анна, Екатерина и Прасковья. Следующее поколение этой ветви представляла Анна Леопольдовна — дочь Екатерины Ивановны и мекленбургского герцога Карла Леопольда.

От младшей ветви Романовых — детей Алексея Михайловича и Наталии Кирилловны Нарышкиной — остались в живых четверо: две дочери Петра от брака с Екатериной I — Анна и Елизавета — и двое внуков Петра Великого и его первой жены Евдокии Лопухиной — Петр и Наталия Алексеевичи.

Согласно старому, традиционному закону о престолонаследии бесспорное право на престол имел Петр Алексеевич — единственный прямой потомок Романовых по мужской линии, внук Петра Великого. Собственно, это как аксиому и признает «Завещание» Екатерины I, ставя его на первое место в ряду наследников — «сукцессоров»: «1. Великий князь Петр Алексеевич имеет быть (нашим) сукцессором; 2. И имянно со всеми правами и прерогативами как мы оным владели». А далее, в случае, если Петр II умрет бездетным, «передел» наследия шел бы так, как было выгодно детям Екатерины — здесь уже вступал в силу принцип «Устава о наследии» Петра Великого: «8. Ежели Великий князь без наследников преставитца, то имеет по нем (то есть после него. — Е. А.) цесаревна Анна со своими десцендентами (потомками; как раз в 1726 году Анна Петровна вышла замуж за голштинского герцога Карла-Фридриха. — Е. А.), по ней цесаревна Елизавета и ея десценденты, а потом Великая княжна (то есть сестра Петра II Наталья Алексеевна. — Е. А.) и ея десценденты наследовать, однакож мужеска пола наследники пред женским предпочтены быть имеют». Как видим, дети брата Петра, Ивана Алексеевича, — Анна, Прасковья и Екатерина со своею дочерью Анной Леопольдовной даже не упомянуты среди наследников.

Почти сразу же после вступления Петра II на престол, 26 июля 1727 года, был издан указ Верховного тайного совета об изъятии (надо полагать — для последующего уничтожения) из всех присутственных мест и у всех частных лиц «Устава о наследии» Петра Великого. Это явно делалось для того, чтобы вернуться к старой системе наследования по мужской нисходящей линии. Тем самым дезавуировалось «Завещание» Екатерины I и претензии детей и внуков Петра Великого от брака с лифляндской пленницей «подлого» происхождения отводились. Особенно важен был этот шаг потому, что в 1728 году старшая дочь Петра Великого Анна родила мальчика — Карла-Петера-Ульриха (будущего Петра III). В борьбе против младшей ветви династии совпали интересы и будущего тестя юного царя А. Д. Меншикова, и родовитой верхушки Долгоруких и Голицыных, имевших большое влияние на сына царевича Алексея. Но Меншиков, репрессировав своих сторонников и друзей, пытавшихся воспротивиться этому союзу, просчитался — не прошло и полугода после вступления на престол Петра II, как пал и этот казавшийся всемогущим властелин — сентябрьский 1727 года переворот, хитроумно задуманный и осуществленный А. И. Остерманом и кланом Долгоруких, дал неожиданный и радостный для всех многочисленных врагов Меншикова результат: титан рухнул, его ноги, оказывается, были сделаны из глины.

В начале 1730 года, решая судьбу русского престола после смерти бездетного Петра II, верховники при выборе кандидатуры на освободившееся место исходили из собственных политических расчетов и не считались ни со старым, ни с новым порядком наследования — ведь и по традиции, и по «Завещанию» Екатерины на престоле должен был быть сын старшей дочери Петра, Анны Петровны, которому оказывалось преимущество как единственному из здравствующих мужчин династии Романовых. Но этого не произошло; призвание на престол Анны Ивановны — племянницы Петра I, курляндской герцогини — было признано верховниками наиболее целесообразным вариантом, который позволил бы им успешно осуществить давнюю мечту: с помощью условий — «кондиций» — ограничить самодержавие. Но верховники просчитались: подписав «кондиции», Анна приехала в Москву, здесь она быстро разобралась в обстановке и, воспользовавшись недовольством части дворянства поступками верховников, порвала «кондиции», восстановив самодержавие.

Примечательны ее дальнейшие действия: особым указом 17 декабря 1731 года был «возвращен» из забвения «Устав о наследии» 1722 года, что должно было развязать новой императрице руки при назначении себе наследника. Тогда же россияне услышали дивный указ: они должны были присягнуть в верности ребенку мужского пола, которого предстояло родить царской племяннице Анне Леопольдовне, для которой еще даже не подобрали мужа. Многие тогда, подобно Артемию Волынскому с его друзьями-«конфедентами», были поражены: «Почему знать, что принц мужеска полу родится?» Но Анна Ивановна знала, что делала: как будто по ее заданию, правда девять лет спустя после этого указа, Анна Леопольдовна, выданная в 1739 году замуж за Антона-Ульриха принца Брауншвейгского, для «матушки-царицы» родила в августе 1740 года «богатыря» — принца Ивана. Ивана тотчас объявили наследником престола, хотя по старому счету его «бил» все тот же сын Анны Петровны. Но тут-то и сгодился «Устав о престолонаследии» Петра Великого, который позволял Анне Ивановне распоряжаться будущим по своему усмотрению.