Безумные миры - [22]

Я боролся с илом, силясь выбраться и помочь островитянам, когда вдруг всё замерло. Боп больше не кидал камни, не уворачивался от копий. Он стоял, выпрямившись во весь рост, принимая удары. Из горла его торчала стрела с золотым наконечником.

Боп медленным шагом пошёл к морю, волоча по земле, как хвост, попавшее в спину копьё. Никто не преследовал Бопа, все видели, как он дошёл до берега и упал лицом в воду.

Из за куста появился Ян Пупьенс со своим арбалетом. Он ухмылялся, как пьяница, пропустивший стаканчик. Туземцы, очнувшись от оцепенения, стали подходить к нему, кланяться в пояс. Теперь у них появился человек, который станет учить их быть настоящими голландцами. Они построят дамбы и кирхи, построят корабли и мельницы. А потом придут испанцы и начнут воевать с этими мельницами, веруя, будто это злые великаны.

Я наконец выбрался на твёрдую землю и привалился к стене дамбы. Капитан стал проклятьем этих островов, просто раздав туземцам имена. Так некогда Адам сокрушил Рай, назвав волка волком, а агнца агнцем.

Я поскрёб ножом ещё влажную картину с морским пейзажем, надеясь обнаружить под слоем краски карту или волшебное заклинание, которое перенесёт меня домой. Тщетно — волны с холста осыпались мне на штаны, Черемное море расступалось, но не давало прохода из земли египетской.

Свернув холст на манер подзорной трубы, я стал смотреть на море, в которое ушли де Латруба и Боп. И явственно увидел, как через волны протянулась дорога к затонувшему кораблю — это жители первого острова выполняли волю капитана. Они двигались по дороге, неся за плечами нечто, похожее на крылья, словно ангелы. Достигнув конца пути, они сбрасывали крылья в воду и шли обратно за новыми. Я отбросил карту и двинулся к воде, чтобы доплыть до этой дороги, чтобы тоже получить крылья.

Дмитрий Троллев Тело не мое, отдавать пора

С. Ковешникову, который очень не любит фэнтези.

Мне легко с людьми, поэтому для меня смерть — личность. Для меня у смерти пустые глаза. Я могу смотреть сквозь них. И поэтому я могу сказать, что смерть пустыми глазами смотрит, как воин танцует на земле в последний раз.

К. Кастанеда. «Путешествие в Икстлан»

Своды пещеры давили, будто помогая чудовищу обрушиться на меня своей дикой массой. Когти твари пытались разорвать моё тело, но я оказался проворнее и юрко прошмыгнул мимо увесистых лап. Зрение обманывало, не поспевая за мной. В ноздри бил нестерпимый запах плесени и гнили — так пахнут только твари. Слух, тонкий до боли: свист бьющего по воздуху хвоста, тяжелый вздох сожаления, хруст шейных позвонков чудища. Лишь эти звуки спасали меня.

Тварь размером с откормленного бычка: толстые лапы, витые из мышц, походили на человеческие руки; длинные, острые когти; хвост — гибкий, как хлыст, покрытый короткой черной шерстью с кисточкой на конце, — напоминал крысиный. Как и морда: гигантская крыса, да и только. «Ярость!» — первая мысль, приходившая в голову при виде безумно вытаращенных глаз и пены вокруг зубастой пасти.

Вторая мысль обычно не поспевала, ведь голову тварь отрывала раньше. Вон и моя шапка лежала у ног чудовища — не ожидала тварюка коротышку. Чудище молотило воздух, а я все ближе подходил к своей жертве. Свист — прыжок — надо мной пролетел хвост. Пыхтит тварь — наклон — когти над головой пронеслись. А потом бегом, а то чудовище со всего маху налетело бы на меня.

Туша противника врезалась в стену и поутихла. Я думаю: такой массой, да об камень! Хоть и дом родной, а твердый. Мне тоже нужно отдышаться. Есть время на пару вдохов.

Первый, глубокий. Чтоб кровь собрать в голове. Так думается легче, а мне легкость ой как нужна! Выдыхаю медленно.

Второй, короткий. Схватить состояние. Ощущение. Концентрацию. Выдыхаю резко.

Третий, глубокий. Еще раз кровь к голове. Придется потрудиться, ой, крови много надо. Выдыхаю плавно, будто сам себя сдуваю, как воздух из рыбьего пузыря.

Тварь потихонечку очухалась, вынюхивала меня. В глазах безумие, по морде кровь после удара об камень. А моя кровушка пульсирует. Перед глазами прыгают разноцветные пятна, а в голове гул.

В этом шуме я различаю мелодию. Далекие барабаны бьют и бьют, и я не могу стоять в стороне. Мой третий выдох заканчивается Песней. Как из пустых кузнечных мехов, рождается низкий-низкий звук. Не каждый и услышит, а тварь притихла, уже не рвется ко мне, стоит настороженно.

Тут главное — ноту не упустить, держать, как бы дышать ни хотелось. И носом потихонечку воздух подсасывать. Вот где искусство! Я выводил мелодию сам, а не просто повторял ритм барабанов; теперь они подстраивались под меня. Чудовище разглядывало своды родной пещеры будто во хмелю. Чтобы не спугнуть страшилу громким звуком, я пробирался к туше со всей осторожностью. Такое создание с буйно размахивающим хвостом я видел впервые.

Втянув носом побольше воздуха, я поднял Песню на тон. Угомонился хвост твари, подкосились мускулистые лапы. Чудовище повело к стене, в которую еще недавно оно влетело мордой, и, опершись об камень, невольно закуняло, сломленное дрёмой.

Когда мелодия поднялась до еле слышимого свиста, тварь сомлела: легла возле стены, накрывшись уродливым хвостом. Только тогда я достал из ножен длинный кинжал. Уже чувствуя, как угасает сознание чудища и открывается мир духов.