Безумные мечты - [91]

Нет, я не жалуюсь. Мог бы выбрать для себя работу поспокойнее, но мне ужасно нравилось самому защищать американского президента! Знать, что ты охраняешь чуть ли не государство!

Рэнсом крепче обнял Мадлен и вздохнул.

– В конце концов, я почувствовал себя совершенно истощенным. Выжатым, как лимон. И тогда, помню, приехал к отцу – в наш загородный домик – и просто сидел с удочкой по десять часов в день. Смотрел на поплавок, и больше ничего. А остальное время спал. Так продолжалось три месяца.

Потом он рассказал, что не выдержал и начал отвечать на телефонные звонки своего друга Джозефа Марино, который в течение этих трех месяцев донимал его предложениями работы. Рэнсом снова почувствовал, что может вернуться в большой, шумный мир, и с тех пор стал работать в «Марино секьюрити», и эта работа ему очень нравилась.

– Если бы не история с Доби Дьюном.

– Остается надеяться, что юристы «Марино секьюрити» сумеют как-нибудь ее замять.

– Надеюсь… – вздохнул Рэнсом.

А потом настал его черед спрашивать. Он хотел знать о ней абсолютно все – о ее прошлом, работе и планах на будущее. Услышав от нее довольно обстоятельный рассказ, он больше не удивлялся, почему она чувствовала себя в ту ночь такой одинокой в баре отеля.

– Знаешь, – сказал он, когда Мадлен рассказала ему о своей семье, – ты можешь разочаровать их однажды – и, честное слово, ничего страшного не случится, все останутся в живых.

– Они-то, может, и останутся, а я? – тяжело вздохнула Мадлен. – Как я буду жить дальше, если они узнают, что я…

– …не совершенство? – помог ей договорить Рэнсом.

– Да…

– Ну и что? – искренне изумился Рэнсом. – Я отлично знаю, что ты не совершенство, однако это не мешает мне относиться к тебе… очень хорошо.

– Ты считаешь, что так, как с тобой, я веду себя со всеми?

– Нет, конечно, – усмехнулся Рэнсом.

– А тогда как можно сравнивать?

Рэнсом вдруг перевернул Мадлен на спину и, склонившись над ней, серьезно посмотрел в лицо.

– Запомни раз и навсегда, Мэдди: ты не должна быть совершенством. Ни для кого. Будь такой, какая ты есть.

Мадлен молча смотрела на него – сейчас, при свете свечи, она показалась ему еще красивее.

– Мадлен, я восхищаюсь тобой, и это несмотря на то, что со мной ты иногда обращаешься… сама знаешь как. Ты обладаешь умом, редким, добрым сердцем и всегда поможешь, попади я в беду. Хотя ты умеешь выходить из себя, совершать ужасные глупости, бояться и ошибаться. Но это вовсе не умаляет твоей прелести.

Он посмотрел на нее так, что никакие слова стали не нужны.

Утро было влажным и прохладным, пахло дождем и свежестью. Проснувшись, Рэнсом еще долго лежал с закрытыми глазами, лениво потягиваясь и прислушиваясь к тому, что происходит снаружи. Он поморщился – все-таки синяки и ссадины давали о себе знать – и потянулся к Мадлен, будто привык просыпаться вместе с ней каждое утро…

Но рядом никого не было!

Рэнсом широко раскрыл глаза и так и подскочил: она ушла! Исчезла, как тогда…

– Мэдди! – хрипло позвал он.

– Я здесь! – раздалось в ответ откуда-то снаружи.

Рэнсом вздохнул с облегчением, но сердце его все еще взволнованно билось. Мадлен показалась в дверном проеме, полностью одетая и улыбающаяся.

– Я решила не будить тебя рано, – пояснила она.

– Ч-черт, – только и смог выдавить из себя Рэнсом.

– Скажи, тебе уже кто-нибудь говорил, каким милым ты бываешь по утрам, когда только проснешься? – насмешливо спросила Мадлен.

– Мы ведь хотели, чтобы хоть один из нас не спал ночью, – на нас ведь могли в любой момент напасть бандиты.

– Ну, – пожала плечами Мадлен, – ничего ведь не случилось, мы живы, как видишь.

Рэнсом, быстро отбросив пончо, которым укрывался, встал и, обнаженный, пошел к двери.

– Ты куда? – спросила Мадлен, когда он проходил мимо нее.

– В кустики, – небрежно ответил он.

– А одеться не хочешь?

– Зачем? У нас гости?

– Хорошо бы выпить кофе, – пробормотала Мадлен себе под нос.

Возвращаясь к домику, Рэнсом закурил сигарету и тотчас почувствовал себя намного лучше. Одевшись, он вышел наружу и умылся дождевой водой. На завтрак Мадлен предложила ему кусочек хлеба, оставшийся от вчерашних запасов, и апельсин.

Пока он ел, она разбросала оставшиеся хлебные крошки по школьному двору, предлагая их красавцу попугаю. Сидя на ветке высокого дерева, птица с любопытством следила за действиями Мадлен, а потом решила-таки принять предложение и, спустившись вниз, принялась клевать угощение.

Запив скудную еду водой, Рэнсом достал приемник и поймал какую-то англоязычную станцию. Мадлен не сводила глаз с попугая.

Наконец до них донеслось слово «восстание». По сведениям Би-би-си, власть в Дорагве захватили дористы после целого дня кровопролитных сражений.

– Остается только надеяться, что с семьей Гутиерре все в порядке… – вздохнула Мадлен.

– Ну, они ведь не армия, не члены правительства, не сегуридоры, не торговцы наркотиками, – ответил ей Рэнсом. – Поэтому, надеюсь, дористы их не тронут.

Они услышали также, что генерал Эскалант накануне захватил власть в столице практически без единого выстрела. Распущенная Эскалантом президентская гвардия пробовала атаковать ночью дворец, но безуспешно – сегуридоры оказались намного сильнее. Однако верные президенту войска не сдавались, и сражение продолжалось до сих пор. О самом Веракрусе и его семье ничего не сообщалось.