Безумное пари - [20]

Владу оказалось достаточно ее вопросительного взгляда. Объяснил со странным выражением голоса, то ли с обидой, то ли с недоумением:

— Месяц! Алена, сегодня же месяц твоего заточения. Ты что, забыла?

Та промолчала. Забыла? Она прекрасно знала, какое сегодня число, как и дату начала идиотского эксперимента по испытанию их с Сергеем любви. Но почему-то даже не подумала о том, что прошел уже месяц. Она считала не дни, не месяцы, а лишь субботы. Прошло четыре, значит, осталось еще сорок восемь суббот. Ужасных, бессмысленных, неприятных. Когда Сережа, казалось бы, вот он, сидит рядышком, обнимает. Но при этом почему-то кажется таким чужим, далеким. Словно они расстались на целую жизнь, и встретились лишь спустя полстолетия, которое каждый из них прожил автономно. Но желанная встреча не принесла ни малейшей радости, потому что разлука нанесла их чувствам непоправимый урон. Неужели ее любовь померкла? Всего за месяц? Да нет же, нет. Абсурд. Ничего не померкло. Просто встречаться с Сергеем в присутствии Майорова было так унизительно. Просто Сережу больше интересовала не Лена, а его газета, которая и теперь, спустя месяц, все еще оставалась лишь его радужной мечтой. Просто… Все так просто. Но почему же тогда так муторно на душе?

— Нет, не забыла, — не слишком уверенно произнесла она. — Думала, ты забыл. Впрочем, такое ли уж это событие?

Влад посмотрел на нее серьезно, чуточку дольше положенного. Ответил таким тоном, словно сам задавал вопрос:

— Это, Алена, событие. Месяц из двенадцати — это не так уж мало. Осталось всего одиннадцать, разве тебя это не радует?

Она промолчала. А что тут скажешь? Разве объяснишь ему, передвижному калькулятору, что ее не радует ни один день в его обществе? Разве он сможет понять, что этот месяц можно смело считать потерянным. Нет, украденным. И украл его он, Майоров. Но ему мало, он хочет украсть у нее еще одиннадцать. Зачем ему это, зачем?

А собеседник словно бы не замечал ее дурного настроения. С веселостью — наигранной? или ему действительно было весело? — накрывал на стол. Шампанское, коньяк, мартини. Икра, очищенное мясо краба, выложенное розовыми жгутиками на тарелку, гребешки в горчичном соусе, солянка из морской капусты с кальмаром и мидиями. Посреди этого деликатесного царства банка обыкновенных огурцов смотрелась нелепо и чужеродно.

— Как ты относишься к морепродуктам? — запоздало поинтересовался Влад, услужливо отодвигая перед Леной стул.

Та пожала плечом. Не то чтобы она сама не знала — любит ли она морепродукты или нет. Какой дурак от них откажется? Просто в эту минуту ей было не до деликатесов. Как-то вдруг стало еще обиднее, чем раньше, что этот месяц практически выпал из ее жизни.

— А я люблю, — радостно продолжил он, открывая шампанское. — Ничего, что икра красная? Вообще-то черная куда дороже и считается полезнее, но я ее почему-то терпеть не могу. Даже не верится, что кому-то она может нравится. Мне она болотом воняет, и хоть ты тресни.

Он рассмеялся:

— Я столько раз себя насиловал! Ну как же — черная икра, настоящие джентльмены должны знать в ней толк. И на бутерброд мазал, и так ел, и с крекерами на приемах…

Налил шампанское в бокалы:

— Да ну ее, ту икру.

Поднял бокал в направлении Елены, подождал, пока она поднимет свой, провозгласил:

— За месяц. Надеюсь, он был не самым плохим…

Лена едва сдержалась, чтобы не хмыкнуть ехидно.

— За то, чтобы следующие одиннадцать оказались для тебя более легкими и быстрыми. И вообще — за тебя, Алена. Таких, как ты, еще поискать. В наше время с декабристками ох как туго, ты уж мне поверь. За тебя!

Бокалы издали печальный звон, словно опасаясь за свою целостность. Лене хотелось высказать, наконец, все, что накопилось в душе. Но природная скромность и хорошее воспитание сделали свое дело — она вновь промолчала. Отхлебнула шампанского, снимая пробу — раньше все больше игристое пила, какое-нибудь "Советское" или "Крымское". На этом же была незнакомая этикетка с неразборчивым названием латиницей. Напиток оказался холодным, в меру резким и в то же время мягким, кисловатым с едва заметной сладостью. Неизвестно, как там с алкоголем, а вот жажду таким шампанским, должно быть, очень хорошо утолять. И она выпила до дна.

Пока она пила, Майоров успел намазать ей бутерброд икрой. Неожиданно для себя Лена улыбнулась: была уверена, что Влад не упустит возможности в очередной раз пустить пыль в глаза, и выложит на хлеб едва ли не всю банку. Ошиблась: икры было ровно столько, сколько она сама положила бы: не слишком густо, чтобы не было чересчур солоно, но и "не лысо", когда одна икринка разыскивает другую при помощи Интерпола.

Бутерброд оказался неожиданно вкусным. Не то чтобы Лена никогда раньше не ела икры — пусть нечасто, но пробовала, конечно. Просто настроение было таким серым, пресным, что и все вокруг казалось таким же словно бы неживым, как будто нарисованным. И вдруг посреди этой серости — яркие брызги цвета и вкуса: кисло-колючее вино, сладковато-соленый бутерброд. А икринки так забавно лопались во рту, как будто рыбное шампанское. От такой ассоциации она не сдержалась и весело фыркнула.