Безумная Роща - [195]

Ее сердце бешено забилось, когда она увидела его лицо. Перед глазами все поплыло. «Не лги себе! Ты ведь знаешь, что это только обман!» — Закричала она мысленно, но сердце ее, казалось, зажило своей собственной жизнью, и сделалось неподвластным разуму.

Не отпуская ее глаз, враг встал. Он не произносил ни слова и, казалось, не мог оторвать от нее глаз. Протянул к ней руки…

— Нет!!! — Закричала Нинель, отступая и тщетно пытаясь сдержать слезы. — Убирайся, тварь! Я никогда не буду любить тебя так, как любила его! Ты можешь подчинить себе мой разум и мое сердце, но по своей воле я никогда не буду принадлежать тебе!

Сказал темный ангел:

— Я — Каэрдин.

Закричала Нинель:

— Но только «некоторой частью», не так ли?!!

— Нет. — Он покачал головой. — Не так. Клинок потерпел неудачу. Ты победила его и спасла меня. Все возвращено на свои места. И слепая Сила, которая едва не натворила непоправимых бед — также возвращена на свое место.

Тогда Нинель перевела взгляд на его пояс и увидела ножны, и в тех ножнах — клинок.

— Это обман, — сказала она, но в голосе ее уже не было прежней уверенности. — Как я могла победить и спасти тебя? Я не Леди и не колдунья…

Сказал Каэрдин:

— Ты — та, кому отдано мое сердце. Никто — ни Леди, ни колдунья, ни богиня — не может сравниться с тобой. Как ты смогла победить? Ты приняла вызов Клинка и противостояла ему, не отступая ни на шаг. Ведь он жаждал победить тебя не силой и не волшебством, а иным оружием. Но твоя воля была тверда, а любовь — столь чиста и сильна, что теперь я могу лишь склониться пред тобой, ибо я недостоин этой любви.

— Ты… — У Нинель перехватило горло и она была вынуждена начать снова:

— Ангел говорил мне, что Каэрдин убит, а его душа поглощена Клинком. Как же ты смог вернуться… если ты — это действительно ты?

Сказал Каэрдин:

— Нелегко ответить в двух словах. И хотя ничего не желаю я больше, как прикоснуться к тебе, все же, я вижу, мне придется ответить, чтобы изгнать твой страх.

Скажи, Нинель, чем отличается видимость от подлинного, а иллюзия — от того, что она изображает? Где сходство перестает быть всего лишь сходством, а становится самой вещью? Представь, что есть некий плод и иллюзия плода, и ты по своему желанию можешь изменять степень этой иллюзии. Сначала эту иллюзию можно лишь увидеть, потом — потрогать и ощутить ее запах и вкус. Потом — ты съешь этот плод и утолишь голод так же, как будто бы это был настоящий плод. Дальше — еще больше: иные видят этот плод, и полагают его существующим в мире, вне зависимости от тебя: иллюзия той степени насыщенности, при которой иллюзия уже неотличима от материи, которая, впрочем, сама есть иллюзия. Но и это еще не предел. Сделаем так, чтобы второй плод стал состоять в точности из тех же веществ, что и первый, поместим его в то же место в пространстве и в то же время, где находился первый. Не будет ли он тем же самым плодом, с которого мы сделали копию?

Сказала Нинель:

— Люди — это не яблоки и не груши.

Сказал Каэрдин:

— Верно. Но все в человеке, относящееся к сотворенному миру — душа и тело, чувства и разум — ничем не выше яблок и груш, и лишь более сложно устроено. Отличие не в этом, а в том, что содержится в сердцевине того «Я», с которым человек себя отождествляет. Содержащееся в сердцевине не имеет ни качеств, ни свойств, ни имени. Оно как будто бы никак не выражает себя, как будто бы подобно пустоте, но это не пустота в смысле недостатка или отсутствия чего-либо. Это — единственно подлинное, что у нас есть. Это — мы сами. Если отнять у человека руку, он останется самим собой; если убить, останется самим собой; если уничтожить сознание, останется; если уничтожить саму душу, останется это подлинное, высшее, истинное «Я». Если отнять тело, «Я» всего лишь будет лишено возможности действовать в плотском мире, если отнять разум и душу — будет лишено возможности действовать в мире сотворенном, но по своей природе оно — бессмертно и вечно.

Клинок был почти всемогущ, но он был лишен этой сердцевины. Так и должно быть, ведь он — всего лишь орудие, выпавшее из моей руки. Натолкнувшись на твое сопротивление, вынужденный прибегнуть к последнему способу, обладая силой и мощью, но не тем, что подлинно, он сам создал для меня новое вместилище. И когда я вошел в это вместилище, он не смог сопротивляться мне, как было и раньше, ибо инструмент не может сопротивляться своему владельцу.

И темный ангел подошел к девушке, а она не отступила, и лишь со страхом и надеждой продолжала вглядываться в его лицо.

Сказала Нинель:

— Как я могу быть уверена, что все это — не ложь и не хитрость, не маска, которую принял мой враг?

Сказал Каэрдин, протягивая ей руку:

— Никак. Тебе придется или поверить мне, или нет.

И сказала ему Нинель, вкладывая свою ладонь в его, сказала, отбрасывая страх и открывая свое сердце:

— Я верю.

И тогда Каэрдин взял ее руки в свои и укрыл ее крыльями, что черней самой ночи. Нинель же прижалась к своему возлюбленному и почувствовала, что невыразимое счастье наполняет ее; и казалось ей, что некая чистейшая эссенция циркулирует в них, соединяя двоих в единое целое. И еще долго так стояли они, чувствуя, что обрели нечто много более ценное, чем значил каждый из них по отдельности.