Безумная психиатрия - [25]

В этом отделении, куда нет доступа никому, даже из числа засекреченных старших научных сотрудников, сосредоточены люди, самые близкие дирекции (Смирнова, Тальце, Сологуб).

В этом отделении даже самые сложные случаи не обсуждаются в порядке конференций, а решаются лично Бунеевым и его приближенным Лунцем. Таким образом, большой раздел практического экспортирования остается вообще без какого бы то ни было минимального контроля. Известно только, что последующий контроль осуществляется тем же Лунцем при его поездках в Казанскую специальную больницу. Совершенно понятно, что при такой системе постановки дела «честь мундира» всегда будет соблюдена.

Характерным для этого недосягаемого отделения является то, что все испытуемые, несмотря на то, что содержатся в медицинском учреждении — Институте Сербского, — почему-то находятся только под соответствующими литерами (начальными буквами — А, Б, В, и т. д.). Причем дежурный врач по институту не имеет понятия о состоянии здоровья специальных испытуемых, так как не имеет права знакомиться с их историями болезни».

А. Абрумова привела ряд примеров необъективности актов судебно-психиатрических экспертиз, проведенных в институте, подчеркивая, что «в множестве актов, выходящих из отделения проф. Н. И. Фелинской, описание состояния испытуемых подгоняют под нужные» для доказательства реактивного состояния, то есть «выбрасываются объективно имеющиеся жалобы и психотические явления, так или иначе противоречащие или не совпадающие с предполагаемым заключением».

И в заявлении А. Абрумовой мы не найдем фактов использования психиатрии как средства репрессий против политических противников советского режима. Тем не менее теперь мы знаем, что содержавшиеся в тюрьмах, в том числе и в психиатрических, под условными шифрами и обозначениями узники являлись как правило «контрреволюционерами», хотя и не исключено, что в представлении А. Абрумовой и других ее коллег они были опасными государственными преступниками, «врагами народа».

Из справки «ОБ ИНСТИТУТЕ СУДЕБНОЙ ПСИХИАТРИИ ИМ. СЕРБСКОГО», составленной членами специальной Комиссии КПК при ЦК КПСС директором Института психиатрии Минздрава СССР Д. ФЕДОТОВЫМ и заведующим отделом науки газеты «Медицинский работник» ПОРТНОВЫМ от 31 августа 1956 года:

«Институт гипертрофировал свое значение и поставил себя в положение наивысшего органа СПЭ, превратившись в своего рода «верховного судью». Органа, который бы контролировал эту ответственную, связанную с судьбами людей работу, не было, так как судебные органы не могли этого делать из-за отсутствия в их штатах квалифицированных врачей, а психиатры из общей психиатрической сети не допускались по соображениям «особой секретности». Любой преступник может быть по заключению института освобожден от ответственности и, наоборот, психически больной подвергнут судебной ответственности.

Институт поставил себя в положение наивысшего судебно-психиатрического арбитра и является в значительной части случаев последней инстанцией. Он стал самым крупным стационаром, в котором проводится экспертиза со всех концов СССР, хотя это и не вызвано необходимостью. Это создает перегрузку, очереди ожидающих экспертизы в течение многих месяцев. В момент обследования очередь на стационарную экспертизу была около 300 человек.

В известной мере очередь создается искусственно и в результате необоснованной задержки испытуемых в клиниках института.

Институт проводит экспертизу в отрыве от судебных психиатрических комиссий не только периферии, но и городской судебной психиатрической комиссии Москвы.

При повторных экспертизах нет никакой преемственности, работники городских экспертных комиссий не приглашаются в институт даже в тех случаях, когда речь идет о пересмотре данных ими ранее экспертных заключений.

В институте установилась традиция — исключать из состава СПК врача, мнение которого расходится с большинством членов комиссии. Особое мнение не записывается в актах экспертизы.

Если в одном из отделений после повторной экспертизы мнения расходятся, т. е. диагноз не устанавливается, то больного переводят в другое отделение, где экспертиза приводится к единому мнению без всякого участия врачей предыдущего отделения и ссылки на их мнения.

Протоколы обсуждения при экспертизе не ведутся. В истории болезни также нет никаких следов обсуждения и мнений врачей о данном больном. В результате чего в ряде случаев имеется разрыв между написанной историей болезни и заключением комиссии. Ярким примером чему может служить история болезни Писарева, который, согласно записям в истории болезни, выглядит человеком с упорядоченным поведением, если не считать некоторых данных анамнеза, а в акте указан диагноз шизофрении с сутяжным развитием и необходимостью изоляции (!).

В заключениях института всегда фигурирует «единое» мнение, даже в самых трудных и спорных случаях. Это значительно осложняет защиту испытуемого на суде, а подчас делает ее и вовсе невозможной.

Следует подчеркнуть, что при экспертизе часто довлела квалификация состава преступления. Это выражалось в том, что в течение многих лет психически больных, привлекаемых к ответственности по ст. 58, почти автоматически направляли на принудительное лечение с изоляцией (по старой инструкции) или на принудительное лечение в специальной психиатрической больнице (по инструкции 1954 г.), не считаясь с психическим состоянием.