Безумная парочка - [4]

Я соблазню Харри. Вряд ли он устоит. Довольно с нас этих глупостей, детских забав. Да, именно это я и сделаю – соблазню его. Кажется, в словарях, которые я часто читаю, это называется половым актом. У меня есть для этого другое слово. Я трахну моего родного брата. О… Вдруг я залечу и рожу идиота? Это невозможно. У меня ещё не было месячных. Я не брею волосы под мышкой, хотя они уже появились – черные, вьющиеся.

Любопытно, что я почувствую, когда Харри сделает со мной этой. Будет ли мне больно? Надеюсь, да. Я хочу, чтобы Харри причинил мне боль. Может быть, она заглушит другую боль. Какой телефон в нашей славной каменной школе, куда мы ходим? Я никогда туда не звонила, но, зная нашу мать, нетрудно догадаться, что она обязательно записала этот номер в свою телефонную книжку на странице с заголовком «Куда звонить в экстренных случаях».

Мама, тут ты попала в точку. Потому что когда через пару часов я спущусь вниз, найду этот номер, позвоню Харри и попрошу его срочно примчаться сюда, это действительно будет экстренный случай.

2

Ровно в восемь тридцать Луиза Смит Маринго выехала задним ходом на своем пикапе выпуска 1938 года из гаража и отправилась в магазин, который принадлежал её семье на протяжении жизни трех поколений. Хотя сейчас он был известен как «Универсальный магазин Маринго», основал его Тедди Смит. Это было в конце прошлого века, когда дед Луизы выращивал на своей ферме овощи и фрукты, а Пилгрим-Лейк носил старинное индейское название – Большая Вода.

После гибели родителей Луизы во время опустошительного пожара в 1933 году магазин автоматически перешел к ней, поскольку она была их единственным ребенком. Выйдя за Марка ранее чем через год после несчастья, Луиза предложила заменить старую выцветшую вывеску с фамилией Смит на новую с фамилией Маринго.

– По-моему, это более уместно, – заявила Луиза. – Если ты понимаешь, что я хочу этим сказать.

На самом деле Луиза хотела этим сказать, что, выйдя за человека с более низким социальным статусом, она решила ответить на насмешки горожан подобной демонстрацией своей веры в мужа.

– Конечно, милая, – усмехнулся местный проказник. – Что тут плохого?

Его пренебрежительная реакция смутила и разочаровала Луизу. Она считала, что сделала щедрый и искренний жест, и лишь позже с изумлением поняла, что Марку это было до фонаря. Ему было наплевать на магазин, на жену, на ребенка, которого она вынашивала – его интересовала только местная «огненная вода», которая в этих краях сходила за спиртное.

Пикап внезапно остановился на главной дороге, ведущей к центру города, и Луиза выругалась. Посмотрела на приборы, показывающие уровень топлива и температуру охлаждающей жидкости. Все в порядке.

– Черт возьми.

Она никогда не произнесла бы этих слов в присутствии детей, но сейчас Луиза была одна, и никто её не услышал. Тем не менее она испытала чувство вины. В конце концов, Господь все слышит, верно? Так говорил её любимый дед Тедди, и Луиза ни разу не усомнилась в его правоте.

Она нажала ногой на стартер, потом на педаль газа, и к её огромному облегчению старая колымага завелась. И все же такая остановка была странным явлением; Луиза знала, что ей следует оставить машину в гараже Бака, чтобы там проверили, нет ли серьезных неполадок с карбюратором или свечами. Придется потратить пару долларов. Пожалуй, она подождет несколько дней, воздержится от немедленной поездки к Баку, чтобы не выбросить деньги на ветер.

Луиза вздохнула – не одно, так другое, – и продолжила трехмильную поездку в город. Ей приходилось периодически посматривать в зеркало, но она старалась не глядеть на себя, боясь расстроиться. В свои тридцать три года она выглядела весьма жалко со своими блеклыми, зачесанными назад волосами. Единственным косметическим средством, которым пользовалась Луиза, была ярко-красная помада, которую она покупала в местной аптеке; этот тон назывался «алой розой». Луиза считала, что он оживляет её бесцветное лицо. Она совершенно не сознавала, что помада выглядела вызывающе, почти вульгарно.

– А вот и наша алая роза, – насмешливо произносил кто-нибудь в одном из соседних магазинов, увидев, как Луиза вылезает утром из «шевроле».

Когда Луиза вышла за Марка, она подкручивала свои прямые светлые ресницы металлическими щипцами и смело накладывала коричневую тушь. Однажды вечером, на четвертом месяце беременности, когда она вынашивала Алексис, Марк пришел домой пьяным и сказал ей, что она напоминает резиновую куклу, которая пищит, если надавить ей на живот. Луизе показалось, что сейчас он с удовольствием ударит бы её в живот, но она скрыла свой страх.

– Проклятье! – крикнул он. – И как только меня угораздило впутаться в этот брак.

– Пожалуйста, не говори так в этом доме. И тебе нет нужды повышать голос.

– Да, моя дорогая. – Он отвесил неуверенный поклон. – Приношу мои искренние извинения.

– Кроме меня, тебя может услышать Харри.

– Ты рехнулась? Он спит наверху, как убитый. К тому же неужели ты думаешь, что двухмесячный малыш поймет, что значит «проклятье», даже если он действительно проснулся?

– Дети многое запоминают.

– Резиновая кукла.