Безумие - [3]

– Давно хотел тебе сказать, у меня есть другая.

– Как другая, а я?

– Слушай, сейчас мне некогда, спать уже пора. Напиши лучше утром в личку, я тебе всё объясню.

– В личку писать не буду. А вот вмазала бы с удовольствием.

– Ну, иди тогда ко мне, – протянул Артур к жене руки под одеялом. – Расскажешь мне о своих проблемах, хватит уже вязать из них носки, – знал я, что она копит силы для решающего удара. – Ты чем-то расстроена?

– Сегодня вечером свидание. А у меня ещё этот из сердца не съехал. Придётся сидеть втроём.

– Этот – это я?

– Да… счастливчик. Не могу понять одного: как тебя угораздило стать счастливым со мной?

– Стать счастливым не так уж и сложно, с тобой это бывало. Гораздо сложнее поддерживать это чувство, точнее сказать некому.

– Некому? И не приходи ко мне больше никогда! – попыталась она избавить свою грудь от моих ладоней.

– Хорошо, на какой машине ты хочешь, чтобы я приезжал?

Она задумается на этом месте. Она уже давно хочет водить её сама. Если мы общались виртуально, то потом обычно приходила какая-нибудь ссылка от нее о пользе секса и его роли в семейной жизни. Либо улыбчивое фото о становлении какого-нибудь милого малыша. А если месть её была на максимуме, то пейзаж культуриста с горами мышц.

– Почему ты выбрала его?

– Он надёжный. Вчера вечером он помог мне надеть пальто.

– И что в этом такого?

– Это было его пальто.

– Я надеюсь, ты его уже вернула.

Утром привычки, вечером инстинкты. Где же чувства? Порой казалось, что нет их вовсе. Иногда мы делали друг другу больно, но что поделать – на то они и отношения, что всё надо делать искренне: и любить, и ненавидеть. У души кожа тонкая, зато тату выходило изящное. «Никогда не обижайся на женщину, это её прерогатива», – твердил я себе всякий раз, когда нужно было проявить характер, макнув его в негатив. На фото можно было увидеть флюорографию моего искривлённого позвоночника. Это и был характер.

– Скажешь мне что-нибудь приятное на ночь?

– Свет выключи.

– А ты выключи свой будильник, а то завтра в семь начнёт орать, я на автомате встану, сварю кофе, оденусь, выйду на улицу, а там воскресенье.

– Считай, отомстил. Это всё?

– Нет. Поцелуй меня.

– У меня губы не поворачиваются целоваться без любви. Поцелуи – моё слабое место. Я таю от них, как мороженое на жаре. Останется меня только развернуть и съесть.

– На ночь есть вредно.

– Встречаемся утром?

– Да, хорошо, – обнял я Шилу, и мы уснули.

Встречаемся вновь утром. Я просыпаюсь раньше. Тихо ускользаю из спальни, прихватив трусы и футболку. Сначала склоняюсь над умывальником, потом всё больше склоняюсь к тому, что люди произошли от кофе: только он способен сделать из меня утром человека. Кухня встаёт и делает мне навстречу несколько шагов, здоровается, обнимает теплом и предлагает остаться на завтрак. Хорошая женщина – кухня! Я любил её всем желудком. Не то чтобы мне всё время хотелось есть. Нет. Просто отношения эти зашли слишком далеко, а разорвать их не было никаких сил, да и не только у меня, у любого домашнего человека. Так я и жил, разрываясь между кухней и женой. Была, правда, ещё одна женщина, моя работа. Может и не женщина, так, любовница. Поэтому к ней Шила меня не ревновала, она считала, что у каждого уважающего себя мужчины должна быть такая любовница.

Снова, как в раме, в проёме с холста утра на меня смотрела Шила. Сейчас она напомнила нежную одинокую розу, которую надо было непременно напоить водой, чаем, а может, вином, чтобы любоваться ею весь оставшийся вечер или даже жизнь, всю оставшуюся жизнь. Впрочем, сейчас, когда я был влюблён, оба эти отрезка времени были равны:

– Не спится.

– Не спиться бы.

– Что делаешь?

– Кофе варю.

– Будешь пить его на ночь глядя?

– Не знаю, может, и не буду. Знаешь, как в любви, иногда важнее процесс, чем результат. Кстати, уже почти утро.

– Это на часах утро, а на улице темно, значит ночь.

– Хочешь, переночуем здесь? – подошёл я к Шиле, взял за подбородок и впился в губы. Другая моя рука обвила её талию и легла на бедро. – Откуда в тебе столько обаяния?

– Голодный?

– Всю ночь не ел.

– Значит, я была права, всё-таки ночь.

– Для настоящей любви мало одного обаяния, нужно как минимум два, и чтобы в унисон.

* * *

Мы живём душа в душу, а всё потому, что разделили обязанности: я делаю кофе по утрам, он последний выключает свет. Вечером я снова влюблялась в него, влюблённой засыпать было легче.

Кроме того, я научилась разговаривать с ним молча. Ментально. Характер у меня, у Шилы, своеобразный: вечером она с ним разводилась, чтобы ночью почувствовать себя невестой и провести первую брачную ночь, а утром вновь выскочить за него замуж. Целый день она могла жить только тем, что вечером вернётся к самой себе домой. Тогда Артур находил свою любовь раздражённой, печальной, голодной. Именно её дикий голод позволял ему вернуть всё на своё место: положить её на кровать, добыть сок из апельсина, привести в чувства. Всё больше он склонялся к тому, что женщина его создана была не для работы, а для любви. И это было не позой, это было разнообразием. Вот и сейчас её тело, словно трещина в темноте, раздвинуло ночь. Занавес упал с плеч. Ночь стала трогательной, тёплой и вкусной. Комедия и драма, плач и смех перемешались с частями наших тел в лугах хлопка.