Безумие - [19]

Шрифт
Интервал

— Нэт, нэ в Гиляны.

— А к-куда?

— В Вэдэно.

Еббббббб…

— 3-зачем в В-ведено? Почему не в Гиляны?

— Туда нэлзя. Ужэ нэ праскочитэ. Амон на дарогэ сыдыт.

Так-так-так. Соображаю. Мы же русские. У нас ксивы телевизионные. С нами водила в джинсах. Затеплилась надежда.

— Ваха, мы же русские. У нас удостоверения, паспорта, водитель в гражданке.

— Нэ сэрезно.

— Что так?

— Амон злой. Разбэратса нэ будэт. Тут на пыкныкы нэ эздят. Пристрэлэт сначала, патом разбэратса будэт.

Надо же, слова какие знаем — пикники.

— А почему в Ведено? И что потом?

— Патом выдна будэт.

— Слушай, но я с Надиром договорился, что…

— Я знаю. Нэ пэрэжывай, всо нармално будэт. Вот так. Спорить бесполезно. Из бандитского логова, через бомбежку и обстрел, уже не просто в логово, а в самое что ни на есть суверенное бандитское государство. В сопровождении Профессора. Может быть, нам слишком долго везло?

Прощаемся. Это целый ритуал. Знаете, как хоккеисты после матча? Выстраиваются две команды в две цепочки, едут навстречу друг другу и каждый каждому жмет руку. Только у нас сложнее было — правой пожать руку, а левой приобнять за плечо. Каждого. И цепочка наша куда короче была, чем их. Ох, вчерашние думы — враги? не враги? Да какая разница!

Попрощались. Грузимся в «уазик». С кофрами тесновато. Это вам не кузов «Урала». Зато можно смотреть вперед.

Про пейзаж ничего не скажу, потому что ничего принципиально нового. Горный лес. Дороги нет. Потряхивает.

Надо разговорить Профессора. У него наверняка есть инструкции. Парень вроде ничего — физиономия не дикая.

— Ты сам откуда?

— Из Грозного, — говорит почти без акцента.

— А зовут как?

— Аслан.

— А почему Профессор?

— Кликуха.

— ???

— Я в институте учусь. В Грозном, в нефтяном.

Ни хрена себе! В этом путешествии можно было ожидать чего угодно. Но в диком горном лесу, за рулем бандитского «уазика» — студент…

— А что, у вас институт… Он еще работает?

— В войну разбежались все. А потом собрались как-то. Кто уцелел. И преподы, и студенты. Мало и тех, и других.

— А здесь чего делаешь?

— Каникулы.

Я закашлялся. Чуть было не спросил: «А это у тебя — стройотряд? Пят доллярев час? Или практика?» Но не спросил.

Выехали на дорогу. Асфальт! А что, собственно? Была же при советской власти дорога между Ботлихом и Ведено… Правда, дорогу дорогой, а асфальт асфальтом трудно было назвать.

Воронки три на три через каждые сто-двести метров делали трассу пунктирной. Это не считая всякой мелочи. Не скажу, что мы ехали быстрее, чем по лесу.

Вдруг впереди показалось нечто. Танки! И еще какие-то хреновины. Что это значит? Неужели федералы? И откуда? Колонна шла нам навстречу.

— Аслан, что это?

— Это наши.

Секундочку. Какие наши? Студент, ЛДПР, джинсы, говорит почти без акцента. Кого он называет нашими?

— Какие наши?

— Наши, наши. Ты думал, только у ваших танки есть?

Колонна приближалась. Три танка. Четыре грузовика — три крытых, на одном здоровенная фигня со спаренными стволами.

Мы встали на обочине. Танки шли по-походному — с открытыми люками. Механики-водители — по плечи наружу. На бортах и башнях — надписи арабской вязью. На одном по-русски: «Никакой пащады врагу». Великая отечественная, блин…

Аслан посигналил и помахал танкистам рукой. Ему ответили тем же.

Пропустили, тронулись.

Минут через двадцать за спиной слышим какое-то завывание. Нехорошее такое. Аслан напрягается, быстро сворачивает с шоссе. Мы опять в лесу. Останавливаемся.

— Лучше выйти.

Выходим.

И тут началось. Эти звуки мы уже знаем. Это — авиация. Бомбежка. Пытаюсь разглядеть что-нибудь через кроны деревьев. Ничего не видно. Но страха нет. Понятно, что долбят где-то рядом, но это не имеет к нам отношения.

— Аслан, что это?

Молчит. Но все и так понятно. На дороге появились новые воронки…

Из дневника генерала Геннадия Трошева.

«…Разведка обнаружила выдвижение колонны боевиков по дороге Ведено — Ботлих у перевала Харами в составе:

— танков — 3;

— зенитных установок — 1;

— грузовиков с боевиками — 3;

В результате нанесенного авиационного удара были уничтожены два танка и зенитная установка».

Сели в машину, выехали на трассу. И только тогда я вспомнил, что мы здесь не просто пассажиры.

— Костик, ну я-то — старый дурак, пялился на эту колонну, как завороженный, а ты-то что зевал?

— А я не зевал, я снял.

— Как это?

— Ну так, через стекло и снял…

Оборачиваюсь в полном недоумении. На коленях у Ножкина камера, глаз прилип к видоискателю — отсматривает снятое. Да, повезло мне с ними все-таки.

Несомненно, на территории суверенной Ичкерии нас ждет еще много интересного. Только как тут с «военной» цензурой?

— Аслан, а если мы по дороге снимать будем, эти, ваши, не напрягутся?

— Да снимайте.

— Тогда тормозни на секунду.

Остановившись, поменялись с Костиком местами — с переднего сиденья кино лучше получается. И «поливать» можно все подряд, благо кофры наши с нами, а в них еще пять аккумуляторов.

А вот и кино начинается…

— Костик, мотор.

— Уже…

Какой спаянный у нас коллектив. Двое суток всего вместе работаем, а лишних слов не нужно. Впрочем, эти двое суток вместили в себя очень многое. Целую жизнь… И смерть… И прилетели мы в Махачкалу сто лет назад. И это была совсем другая жизнь. Море, шашлык, вино, Валэра, девочки. А Москва — вообще другая планета. Неужели там действительно ездят красивые дорогие машины, вечером горят фонари, люди пьют кока-колу, можно на каждом углу поесть и выпить, а потом прийти домой? Просто прийти ДОМОЙ… Кажется, что это когда-то приснилось. А на самом деле мы всю жизнь мотаемся по этим горам, по лесным дорогам, вечером сидим у костра в компании бородатых моджахедов, а потом заваливаемся спать на голой земле. А еще попадаем под обстрелы, снимаем обстрелы, по утрам посещаем незапирающиеся сортиры без туалетной бумаги и радуемся, увидев человека в майке с надписью «ЛДПР»… С надписью из сна, из жизни, которая снилась.


Рекомендуем почитать
Не будет весеннего бала

Она очень горька, правда об армии и войне.Цикл «Щенки и псы войны» – о солдатах и офицерах, которые видели всю мерзость, кровь и грязь второй чеченской войны. Они прошли сквозь этот кромешный ад, проявив настоящие мужество, стойкость, преданность, отдав сердца и взамен не требуя наград. И каждый из них мечтал вернуться живым и верил, что его ждет семья, любимая девушка, Родина…По мотивам некоторых рассказов, вошедших в цикл, был снят фильм «Честь имею!..», награжденный телевизионной премией «ТЭФИ» и Национальной кинематографической премией «Золотой орел».


Возвращение Кольки Селифонова

Она очень горька, правда об армии и войне.Цикл «Щенки и псы войны» – о солдатах и офицерах, которые видели всю мерзость, кровь и грязь второй чеченской войны. Они прошли сквозь этот кромешный ад, проявив настоящие мужество, стойкость, преданность, отдав сердца и взамен не требуя наград. И каждый из них мечтал вернуться живым и верил, что его ждет семья, любимая девушка, Родина…По мотивам некоторых рассказов, вошедших в цикл, был снят фильм «Честь имею!..», награжденный телевизионной премией «ТЭФИ» и Национальной кинематографической премией «Золотой орел».


Симпозиум отменяется

Она очень горька, правда об армии и войне.Цикл «Щенки и псы войны» – о солдатах и офицерах, которые видели всю мерзость, кровь и грязь второй чеченской войны. Они прошли сквозь этот кромешный ад, проявив настоящие мужество, стойкость, преданность, отдав сердца и взамен не требуя наград. И каждый из них мечтал вернуться живым и верил, что его ждет семья, любимая девушка, Родина…По мотивам некоторых рассказов, вошедших в цикл, был снят фильм «Честь имею!..», награжденный телевизионной премией «ТЭФИ» и Национальной кинематографической премией «Золотой орел».


Тайна личности Борна

Первый роман трилогии известного мастера психологического триллера Роберта Ладлэма «Тайна личности Борна» начинается с газетных сообщений о разыскиваемом полицией и разведкой международном террористе и махинаторе.Тяжело раненного Джейсона Борна подобрали в море у берегов Франции без сознания, с утраченной памятью. Врач с удивлением замечает следы перенесенной травмы мозга и пластической операции…Кто же такой Борн? Преподаватель колледжа, интеллигент, порядочный, спокойный человек? Если так, почему в нем просыпаются смутные воспоминания о загадочных и жутких вещах? Почему во время приступов горячечного бреда он шепчет странные слова, — слова, которые служат ключом к…Ключ этот открывает Борну доступ к банковскому сейфу с миллионами долларов.


Шесть священных камней

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Санктус. Священная тайна

В лучах полуденного солнца брат Сэмюель, на миг застыв в позе, символизирующей крест, бросился вниз со своей обители на глазах у изумленных туристов! Он оставил полиции лишь одну подсказку — телефонный номер своей сестры-близнеца… Лив полна решимости узнать причину смерти брата. Но называющие себя Sanctus — Святыми, а на деле жестокие фанатики, одержимые идеей очистить человечество от первородного греха, наносят смертельные удары всем, кто мог узнать об их страшной тайне…


Брат по крови

Будущее майора медслужбы Жигарева туманно, прошлое малозначимо. А в настоящем — только чеченская война. Не ведая усталости, майор просто выполняет свой долг — вытаскивает с того света раненых, порой не разбирая, кто свой, а кто чужой. Отчаянные рейды в горы, ночные атаки боевиков, рукопашные схватки очерствят любого. Но даже в этом аду зарождается любовь, которая неожиданно наполняет смыслом жизнь майора, уже забывшего о существовании человеческого счастья. Этот роман о сильных, непреходящих чувствах, положить конец которым может только смерть.