Безумие Дэниела О'Холигена - [52]

— Алисон!

Но ее уже не было. Стало темно. Дэниел поднял с пола «Медиевист» и попытался читать дальше. Строчки прыгали перед глазами. Он немедленно бросил бы себя на опасный путь Фортуны и помчался бы в ее объятия. Или это было ее «колесо»? Он не мог ни о чем думать. Все чувства — в полном затмении. Дом сжался, когда он вылил на рубашку остатки кьянти и, покачиваясь, поковылял туда, где зеркало отражало его размытое подобие.

— Профессор Кнутсен! — закричал он лицу в зеркале. — О'Холиген. Дэниел О'Холиген. Последний из Зеленых Рыцарей. Я прочешу весь город в поисках Креспена де Фюри, которого прикончили неверные.

Отражение глумилось над ним: «Ты трус! Тебе нечего терять, а значит, ты ничем не рискуешь. Фортуна смеется над тобой!»

— Я рискую жизнью. Ей угрожает ужасная опасность, ибо я вне себя от бешенства! — закричал Дэниел стеклу.

Отражение несколько мгновений взвешивало эти доводы.

— Фортуна требует, чтобы ты всегда путешествовал на полной скорости.

— Согласен, — ответил Дэниел, зигзагами отправился через кухню к задней двери и выпал со ступенек в ночь.

«Триумф» завелся, как обычно, легко. Зеленый Рыцарь выехал со двора и свернул на улицу, а с нее на шоссе, ведущее в город. Оказавшись в потоке автомашин, он стремительно набрал через все передачи скорость, дал максимальный газ и склонился над бензобаком, на котором виднелась стрелка спидометра, карабкающаяся среди отраженных в стекле танцующих городских огней. Три лица материализовались на ярко освещенном приборе: цветное, должно быть Зеленый Рыцарь; старое и безумное, наверное Креспен де Фюри; обветренное и львиное, без сомнения — Туд Кнутсен. Дэниел назвал их по именам, но, похоже, они его не слышали, ибо о чем-то бешено спорили, а когда стрелка спидометра взмыла над их головами, отмечая скорость сто миль в час, они, вконец обезумев, упали на колени. Дэниел надежно удерживал газ и ждал смерти.

В ту ночь полицейские Моран и Бессант патрулировали район старого города, когда до них дотянулись щупальца Дэниелова «случая» и вывели их на улочку под эстакадой, у протезной мастерской. Моран посветил фонарем в витрину мастерской и с отвращением на нее отреагировал. Преувеличенная сцена аварии была создана с использованием забрызганных кровью протезов, разбросанных среди дорожных знаков и мигающих сигнальных огней. В конец поврежденный манекен лежал, придавленный разбитым мотоциклом. Реализм достигался, среди прочего, тем, что у манекена шла изо рта кровь, а сам он, казалось, был вдавлен в землю чудовищным весом мотоцикла.

— Гребаный натурализм, — высказался Моран, — ничего общего с реальностью.

После чего Бессант унюхал запах дыма, заметил за зданием огонь, и они побежали по улочке к задворкам мастерской. Прорванный бензобак «Триумфа» полыхал на земле, там где был сорван ударом мотоцикла о заднюю стену. Страшная инерция перекинула обломки мотоцикла на середину мастерской, а все остальное швырнула в витрину. В направлении, откуда прибыл Могучий Мотор сквозь акр плотной лантаны,[55] пролегла просека вплоть до разбитой изгороди, а дальше валялась беспорядочная куча дорожных знаков вроде тех, что они уже видели в витрине. Но ведь это глухой тупик. Из какой преисподней появился здесь мотоцикл? Мысли обоих полицейских двигались со скоростью ледника, но в конце концов они подняли головы на залитый светом полумесяц эстакады, перекинутой через ночное небо семьюдесятью футами выше, и обнаружили пробитую в ограждении прореху.

— Бог мой! — прошептал Моран, пока его глаза прослеживали феноменальную дугу полета мотоцикла.

— Черт возьми! — пробормотал Бессант. Они повернулись и неуверенно вошли через курящуюся брешь в стене мастерской.

Бригада «скорой помощи» никогда еще ничего подобного не встречала. То, что Дэниел жив, казалось почему-то самым большим кошмаром. Алисон и Эмили просидели в больнице всю ночь, пока Дэниел отказывался умирать. К утру его выкатили из операционной в сопровождении хирурга с усталыми глазами, который дал ему слабую надежду прожить еще день.

В городе работники протезной мастерской разбирали руины своих интерьеров и сваливали обломки мебели, станков и мотоцикла в пеструю кучу. Пожарные и газетные репортеры вместе с полицейскими и страховыми агентами копались в обломках, и никто не обратил внимания на смуглого бородача, прочесавшего пол мастерской, витрину и даже кусты лантаны снаружи в поисках остатков мотоцикла и погрузившего все, что он нашел, в «фольксваген».

К тому времени, как Алисон и Эмили вернулись из больницы, Ларио привез домой останки Могучего Мотора и аккуратно свалил их в боковой комнате дома. Он как раз раскладывал их по кучкам, когда вошла Алисон и рухнула на кухонный стул, потрясенная и изможденная.

— У него есть шанс. Крохотный, но есть.

— Нас к нему не пустили, — голос Эмили помертвел от беспокойства. — Ни одного живого места.

— Чепуха, — Ларио подпрыгнул с корточек, потер ладони и волнообразно махнул в сторону обломков. — За то время, что я буду чинить мотоцикл, врачи починят его. Через пару месяцев оба будут на ходу.

— Его мотоцикл! Так вот что это такое?! Ларио, я не вынесу этот хлам в доме. Что если он умрет?