Безумцы из Баальбека - [10]

Махмуд был бесподобен. Называл он себя суннитом, но на редкость быстро находил общий язык и с шиитами, и с палестинцами. Похоже, он менял свои религиозные убеждения быстрее, чем хамелеон цвет кожи, они мало походили на чувства фанатика. Чем-то он напоминал Элко Кризантема. Автомобиль его, в меру чистый, все еще стоял у гостиницы. Малко взглянул на часы: четыре. До наступления комендантского часа он еще успеет провернуть пару дел.

Он спустился к Махмуду и попросил отвезти его в гостиницу «Святой Георгий».

— Да от нее ничего не осталось! — попробовал спорить шофер. — Кроме военного поста — ничего.

— Само место навевает на меня приятные воспоминания, — ответил Малко.

Они снова нырнули в поток. У кинотеатров стояли очереди. Последний сеанс начинался из-за комендантского часа в пять. Выехали на побережье. При виде обуглившегося остова самого красивого отеля Ближнего Востока у Малко сжалось сердце. Все подъезды к нему перегорожены, хотя разрушать там было все равно больше нечего. Здесь велись яростные многодневные бои. Малко вышел из машины и пошел пешком. Он оказался на центральной, некогда самой оживленной улице Бейрута. «Королевский погреб», очень модная дискотека, был закрыт уже несколько лет, магазины все разворочены и пусты. Он свернул налево, на улицу Ибн Сины, идущую вдоль моря. На перекрестке показался ливанский пост. За ним, между двумя пустырями, высился дом Шаманди. На балконах сушилось белье.

Малко вошел в подъезд, где пахло плесенью и прогорклым маслом. В коридорах играли дети. Он поднялся на четвертый этаж, нашел квартиру номер четыре и постучал.

Молодой бородач в джинсах, кроссовках и свитере приоткрыл дверь и настороженно осмотрел его.

— У меня записка для Джони, — произнес Малко. — Пусть позвонит по этому номеру.

И он сунул в руку собеседнику заранее приготовленную бумажку. Бородач взял ее и захлопнул дверь. Малко так и не понял, все ли он услышал.

Когда Малко вернулся, Махмуд поглощал шаурму, истекающую жиром, и запивал ее пепси. Он только что купил их у бродячего торговца.

— Едем на улицу Эль-Салам, — объявил Малко.

Она находилась на Ашрафехе. Малко решил начать расследование самостоятельно. Они двинулись к югу, минуя некогда самые оживленные центральные кварталы с их базарами и площадью Мучеников. Разрушенные здания уже поросли травой, она проглядывала сквозь слепые фасады, представлявшие собой нагромождение обломков, среди которых, как в сюрреалистической композиции, вдруг повисала ванна.

Они снова выехали на Кольцо, соединявшее восток города с западом. По сравнению с центральными районами, Ашрафех, где было разрушено всего несколько домов, выглядел почти роскошно. Ни тебе танков, ни солдат, ни мешков с песком. Вдоль улицы Эль-Салам стояли современные здания с просторными террасами и старые, немного обветшавшие особняки. Малко проверил адрес: Эль-Салам, 40, госпожа Масбунжи. Он нашел на почтовом ящике нужную фамилию.

Пятый этаж. Электричества, разумеется, не было... Значит, звонок не работает. Ему долго пришлось дубасить в дверь, прежде чем она открылась.

— Простите, я разговаривала по телефону. Кто вы?

Женщина оказалась высокой, с прекрасной фигурой, но очень странным лицом хищной птицы, таким рябым, словно в него угодил хороший заряд дроби. Близко посаженные глаза глядели живо. Каблуки делали ее еще выше.

— Госпожа Масбунжи?

— Да. Что вам угодно?

— Я журналист, — представился Малко. — Собираю материал по последнему покушению на американское посольство. Кажется, вы были свидетелем....

Женщина посмотрела на него с интересом, поколебалась, но потом распахнула дверь.

— Проходите, — пригласила она.

Квартира когда-то выглядела роскошно, но сейчас на белом мраморном полу почти совсем не осталось мебели. Они уселись на разных концах большого белого дивана, и госпожа Масбунжи закурила, закинув свои стройные ноги одна на другую. Жаль, конечно, что у нее такое лицо.

— Простите, — сказала женщина, — я переезжаю. Что вы хотите знать?

— Вы ведь видели машину террористов?

Она выпустила длинную струю дыма.

— Кто вам сказал?

— Репортеры. Это правда?

— Правда.

Разговаривала она спокойно, приятным голосом. Вдруг из соседней комнаты раздались звуки органа. Госпожа Масбунжи объяснила:

— Это муж. Он часто играет, музыка помогает ему расслабиться. Он хирург, но сейчас не работает. Их клиника разрушена...

— Госпожа Масбунжи, скажите, вы заметили номерной знак той машины?

Она улыбнулась, сверкнув белоснежными зубами.

— Полиция, должно быть, ее уже обнаружила?

— Нет.

— А-а-а...

— А вы ее видели?

Она выпустила еще одно облако дыма. Невидимый орган продолжал играть «Жизнь в розовом цвете».

— Конечно, видела, — проговорила женщина. — И никогда этого не забуду.

— Можете рассказать, как все было?

Тишина, нарушаемая лишь органом. Птичьи глазки взглянули на Малко.

— Не знаю, кто вы, но это меня не волнует, — сказала она. — Забавно лишь, что вы первый, кто задал мне этот вопрос.

— А полиция?

— Нет. Да я бы с ними и не стала говорить. В полиции я не уверена. Но через три дня я уезжаю из Бейрута и никогда больше сюда не вернусь. Поэтому вам скажу. Надеюсь, это поможет хоть что-то сделать. — Она закрыла глаза и медленно произнесла: — 57396 Ливан.