Безнадега - [32]

— Вы, парни, знаете его лучше меня. Черт, да я впервые встретился с ним две недели назад и не читал ни одной его книги.

По лицу Харриса Стив понял, что вторая часть фразы того не удивила.

— Именно поэтому я и спрашиваю вас, — ответил Эпплтон. — Я знаю Маринвилла с 1985 года, когда он еще тусовался в высшем свете, Билл — с 1965-го. Джонни — это Джерри Гарсия литературного мира[24].

— Неудачное сравнение, — вставил Харрис.

Эпплтон пожал плечами:

— Как говаривала моя бабушка, свежему глазу виднее. Так скажите мне, мистер Эмес, ему это по силам?

Стив пришел к выводу, что вопрос серьезный, даже ключевой, поэтому подумал с минуту, прежде чем ответить. Эпплтон и Харрис его не торопили.

— Ну, я не знаю, сможет ли Маринвилл есть сыр на презентациях и держаться подальше от вина, а вот насчет того, доберется ли он на мотоцикле до Калифорнии… Вероятно, да. Парень он еще крепкий. И силенок у него, похоже, побольше, чем у Джерри Гарсия перед смертью. Я работал с многими рокерами моложе Маринвилла лет на двадцать пять, которые были отнюдь не здоровее его.

Однако Эпплтон все еще сомневался.

— А больше всего меня радует выражение его лица. Он хочет ехать в Калифорнию. Хочет вырваться на дорогу, дать кому-то под зад, записать чьи-то имена. И… — Стив подумал о своем любимом фильме «Омбре» с Полом Ньюменом и Ричардом Буном, который он смотрел по видео не реже раза в год, и улыбнулся. — Мне он кажется человеком с крепким стержнем.

— Ага. — Эпплтон, похоже, его не понял. Стива это не удивило. Если у Эпплтона и был когда-либо крепкий стержень, он лишился его за пару лет до выпускного вечера в Экзетере, или Чоуте, или в другом привилегированном учебном заведении, где его научили носить блейзеры и полосатые галстуки.

Харрис прокашлялся.

— Если мы с этим покончили, перейдем к последней заповеди…

Эпплтон застонал. Харрис повернулся к Стиву, делая вид, что не слышит.

— Пятая, и последняя, заповедь, — повторил он. — Ты не должен брать попутчиков в кабину твоего грузовика. Ни мужчин, ни женщин, особенно женщин.

Именно поэтому Стив Эмес не колебался ни секунды, когда увидел девушку, стоявшую на обочине на выезде из Эли. Худенькую девушку со сбитым набок носиком и волосами, выкрашенными в два цвета. Просто свернул на обочину и остановился.

2

Девушка открыла дверцу, но не стала сразу залезать в кабину, а уставилась на Стива своими большими синими глазами.

— Вы хороший человек? — спросила она.

Стив обдумал вопрос, потом кивнул:

— Да, полагаю, что да. Два или три раза в день я люблю выкурить сигару, но я никогда в жизни не ударил собаку, если она не бросалась на меня, и каждые шесть недель посылаю деньги своей маме.

— И вы не собираетесь распускать руки?

— Нет, — с улыбкой ответил Стив. Ему нравилось, что она смотрит на него, широко раскрыв глаза, не отрывая взгляда от его лица. Словно маленький ребенок на веселые картинки. — В этом вопросе я могу себя контролировать.

— И вы не маньяк-убийца?

— Нет, но с чего вы взяли, что я бы признался, если бы был им?

— Я, наверное, прочитала бы это по вашим глазам. — Она чуть улыбнулась. — Я экстрасенс. Не такой уж сильный, но кое-что могу. Есть у меня шестое чувство.

Мимо пролетел рефрижератор. Водитель не снимал руку с клаксона, хотя Стив выкатил «райдер» на обочину, а встречных машин не было видно. По наблюдениям Стива, в жизни встречаются люди, у которых руки так и тянутся или к клаксону, или к концу. И они постоянно нажимают то на одно, то на другое.

— Хватит вопросов, барышня. Хотите, чтобы вас подвезли, или нет? Мне пора ехать. — По правде говоря, он находился гораздо ближе к боссу, чем тот мог бы одобрить. Маринвиллу нравилось думать, будто он едет по Америке в полном одиночестве. Мистер Свободная Птичка, вырвавшаяся из клетки. Стив полагал, что именно в таком настроении Маринвилл и должен писать свою книгу. Ощущение полной свободы, что может быть лучше. Но и он, Стивен Эндрю Эмес из Лаббока[25], должен делать свою работу, которая состояла в том, чтобы Маринвилл писал свою книгу за компьютером, а не на больничной койке или, не дай Бог, в гробу. С его точки зрения, проблема решалась просто: держись поближе к боссу и не позволяй ситуации выйти из-под контроля. Поэтому его отставание от Маринвилла не превышало семидесяти миль, хотя уговаривались они на сто пятьдесят. Но босс этого знать не мог, а потому не имел ничего против.

— Так поехали. — Она запрыгнула в кабину и захлопнула дверцу.

— Премного вам благодарен, булочка. Я тронут вашим доверием. — Стив убедился, что дорога свободна, и вырулил на асфальт.

— Не зовите меня так. Это сексуально.

— Булочка — сексуально?

Девушка поджала губы.

— Не зовите меня булочкой, а я не буду звать вас тортом.

Стив расхохотался. Ей, возможно, это и не понравилось: но он не мог сдержаться.

Искоса глянув на девушку, он увидел, что она тоже смеется, снимая рюкзак, и решил, что все нормально. Он прикинул, что рост у нее пять футов шесть дюймов, а весит она при ее худобе никак не больше ста фунтов, скорее даже девяносто пять. Безрукавка, которую она носила, позволяла любому, кто сидел сбоку, обозревать ее грудь. Так что оставалось только удивляться, почему она опасалась столкнуться с насильником в кабине «райдера». С другой стороны, смотреть было не на что: бюст даже не нулевой номер, а скорее минус первый. Украшала безрукавку улыбающаяся черная физиономия на фоне сине-зеленых психоделических разводов. Поверх этой физиономии, складываясь в ореол, шли слова: «СДАВАТЬСЯ НЕ СОБИРАЮСЬ!».