Безмятежные годы - [8]

Публика уселась. Вызывают Зернову. Уф! Гора с плеч! Пока она выкладывает все, что может выложить относительно «Слова о полку Игореве», я опять незаметно хватаюсь левой рукой за «редьку», благоразумно прикрыв ее ладонью правой, и уже безмолвно, не губами, a лишь мысленно, повторяю: «Федька, держи редьку, чтоб директор не спросил»…

- Госпожа Старобельская! Попрошу вас прочитать нам «Плач Ярославны», - раздается приглашение словесника.

Увы! Федька-предатель безбожно подвел!

Я, конечно, краснею, но, странно, страха моего как не бывало. Да и чего, в сущности, я трусила? Стихотворение это мне чрезвычайно нравится, знаю я его назубок, декламирую прилично, чего же? Вот просто заразили: дрожат все, ну и меня забирать начало. Глупо, в сущности.

Отвечаю хорошо. Директор слушает благосклонно,

Андрей Карлович быстро и одобрительно кивает своим арбузиком: - Хорошо, хорошо, очень хорошо!

Дмитрий Николаевич, по обыкновению, застыл в своем олимпийском величии, но мне чудится насмешка на его тонких губах. Два-три вопроса еще.

- Прекрасно, благодарю вас. Прошу сесть. - Тонкая, длинная рука выводит равнодушно 12 в моей графе.

После этого директор подымается, раскланивается, говорит несколько приятных слов Дмитрию Николаевичу и выплывает в сопровождении Андрея Карловича терзать другие младенческие души.

- На следующий раз попрошу по учебнику закончить все, что было мной рассказано на предыдущем уроке, a на восемнадцатое число вы будете добры написать сочинение. Темой не стесняю, каждая может выбрать по своему усмотрению; по курсу еще слишком мало пройдено, отвлеченной же темы мне своей давать не хотелось бы: для меня несравненно больший интерес представит прочитать, что напишет каждая из области, наиболее ее интересующей; это, до некоторой степени, послужит характеристикой вкусов, симпатий, взглядов и общего развития каждой из вас.

А, вот это хорошо-о! Может быть, здесь мне удастся как-нибудь поддеть и разгневать вас, глубокоуважаемый Дмитрий Николаевич. Будьте уверены, что над темой я подумаю и основательно.

Танька Грачева чрезвычайно возбуждена и вся поглощена выбором темы. Надо ж показать свое «умственное развитие»! Она ищет сочувствия и одобрения y «Клепки». Что и говорить, источник надежный!

- Клеопатра Михайловна, как вы думаете, хорошая тема: «О влиянии среды на душу ребенка»? - торжественно выпаливает она, очевидно, целиком где-нибудь вычитанное заглавие, так как своим умом она ни-ни, ни в жисть бы до того не додумалась.

«Клепка» умилена.

- Какая чудная, глубокая идея! Сколько можно написать! - закатывает она от восторга глаза под потолок. - Вот это значит серьезная девушка, мыслящая, - летит в наш огород камешек. - Напишите, непременно напишите, прекрасная тема!

- Клеопатра Михайловна, я тоже хотела с вами посоветоваться, - скромно, подозрительно скромно, подходит Пыльнева: вид y неё положительно святой - ждать беды! - Как вы думаете, ведь хорошо будет, если написать о влиянии гипнотизма на произрастание лесов в центральной Африке? - не сморгнув, вкрадчивым голосом спрашивает она. - Эта тема не затрепанная, a как много можно сказать! - воодушевляется Пыльнева. - Правда? Вам нравится? Мне бы так хотелось, чтобы вам непременно понравилось: вы знаете, как я дорожу вашим мнением.

«Клепка» растерянно и недоумевающе смотрит. Тон так искренен, голосок так кроток, большие глаза ясно и спокойно устремлены прямо на нее. Сочетание слов темы слишком смелое и неожиданное, ей ли, бедной «Клепке», сразу расчухать?

- Гипнотизм?.. Бог с вами, что это за тема: заниматься им грешно, это противно христианскому учению. И потом что за выражение: «затрепанная» тема! - Фи, такие слова в устах молодой девушки! - уселась она на своего любимого конька, истощив весь антигипнотический запас.

- Так вам не нравится? Как жаль! - убитым голосом говорит Пыльнева. - Слово «затрепанная» я больше никогда не произнесу, извините пожалуйста, я просто не нашла подходящего слова, чтобы выразить, что тема эта не тошнючая, не намозолившая глаза и вот…

- Пыльнева, что за выражения!..

Дальнейший разговор становится невозможным; ученицы давно уже хохочут, покатываются. Клеопатра прекрасная смутно чувствует подвох. Она до сих пор еще не раскусила Пыльневой и склонна считать ее «примерной», a потому такие выходки Иры совершенно сбивают ее с толку.

- A вы, Старобельская, уже тему выбрали? - обращается она ко мне.

- Нет, Клеопатра Михайловна, еще думаю, - отвечаю я. «Имею, матушка, имею, да какую чудную! И тебе, и милейшему Дмитрию Николаевичу нервы немножко подергаю», - мысленно договариваю я.

Посмотрим, какова будет оценка моей «характеристики», моих «вкусов» и умственного развития? Как же, так я вам и выложу всю свою душу на блюдечко, a вы потом с усмешкой «снисходить» будете! Нет, ни-ни, этого не будет!

Глава V

«Умственные, нравственные, физические преимущества лентяя».

Вот и восемнадцатое - день подачи сочинений. В четверть девятого я уже в гимназии и - о, чудо! - самые неисправные, вечные опаздывальщицы, все налицо. Всюду посбивались кучками, советуются, обмениваются мыслями. Давыдова, находящаяся в вечных непримиримых контрах с синтаксисом Смирновского и знаками препинания, пытает всех по очереди спрашивая, достаточно ли запятой или необходима точка.